Малый Левшинский переулок, дом № 4. Немного исторических фотографий и выдержки из воспоминаний Любови Белозерской-Булгаковой об их жизни с мужем в этом старинном доме.
Текст воспоминаний и небольшая сопроводительная статья позаимствованы – с благодарностью – на сайте «Михаил Булгаков — Жизнь и творчество».
*****
…Малый Левшинский переулок, дом № 4.
К началу июля 1926 года Михаил Булгаков с женой Любовью Белозерской перебрались в небольшой особнячок по адресу Малый Левшинский переулок, 4. Этот дом до 1918 года принадлежал семье Беэров, потомственным дворянам Тульской губернии, купившим его в конце XIX века у отца князя-анархиста П.А. Кропоткина. Сам П.А. Кропоткин жил в этом доме в молодости, в 1850-х годах.
В 1920-х годах в доме было несколько квартир. В распоряжении семьи Булгаковых были две маленькие комнаты, с отдельным входом (кухня была общая). В этой небольшой квартире Булгаковы прожили чуть больше года, до августа 1927-го.
В то время Булгаков работал над пьесами «Багровый остров» и «Бег». Неподалеку жили близкие друзья семьи — Николай Лямин с женой Наталией Ушаковой, Сергей Топленинов, Владимир Долгорукий (Владимиров) и многие другие друзья и знакомые. Домой к Булгаковым бесконечно приходили гости, устраивались розыгрыши, вечера проводили, играя в шарады.
В квартире Булгаковых тогда жила кошка Мука, у которой иногда появлялись котята, от их лица Булгаков оставлял жене шутливые записки… Н. Ушакова и В. Долгорукий даже сделали рукописную книжку с рисунками и стихами «Муки-Маки» (Мака — домашнее прозвище Булгакова) о быте Булгаковых в Малом Левшинском переулке.
Вот как описывает это время Л.Е. Белозерская в книге «О, мед воспоминаний».
…Мы переехали. У нас две маленьких комнатки — но две! — и, хотя вход общий, дверь к нам все же на отшибе. Дом — обыкновенный московский особнячок, каких в городе тысячи тысяч: в них когда-то жили и принимали гостей хозяева, а в глубину или на антресоли отправляли детей: кто побогаче — с гувернантками, кто победней — с няньками. Вот мы и поселились там, где обитали с няньками.
Спали мы в синей комнате, жили — в желтой. Тогда было увлечение: стены красили клеевой краской в эти цвета, как в 40 —50-е годы прошлого века.
Кухня была общая, без газа: на столах гудели примусы, мигали керосинки. Домик был вместительный и набит до отказа. Кто только здесь не жил! Чета студентов, наборщик, инженер, служащие, домашние хозяйки, портниха и разнообразные дети. Особенно много—или так казалось—было их в семье инженера, теща которого, почтенная и культурная женщина, была родственницей Василия Андреевича Жуковского по линии его любимой племянницы Мойер, о чем она дала нам прочесть исследование.
Особенностью кухни была сизая кошка, которая вихрем проносилась к форточке, не забывая куснуть попутно за икры стоявшего у примуса…
Окно в желтой комнате было широкое. Я давно мечтала об итальянском окне. Вскоре на подоконнике появился ящик, а в ящике настурции. Мака сейчас же сочинил:
В ночном горшке, зачем—бог весть,
Уныло вьется травка.
Живет по всем приметам здесь
Какая-то боеявка…
«Боеявка» — южнорусское и излюбленное булгаковское словечко. У них в семье вообще бытовало немало своих словечек и поговорок. Когда кому-нибудь (а их было семь человек детей) доводилось выйти из-за стола, а на столе было что-нибудь вкусное, выходящий обращался к соседу с просьбой: «Постереги».
Вся эта команда (дружная, надо сказать) росла, училась, выдумывала, ссорилась, мирилась, смеялась… …Юмор, остроумие, умение поддержать, стойкость— все это закваска крепкой семьи. Закваска в период особенно острой травли оказала писателю Булгакову немалую поддержку…
Наш дом угловой по М. Левшинскому; другой своей стороной он выходит на Пречистенку (ныне Кропоткинскую) № 30. Помню надпись на воротах: «Свободенъ отъ постоя», с твердыми знаками. Повеяло такой стариной…
Прелесть нашего жилья состояла в том, что все друзья жили в этом же районе. Стоило перебежать улицу, пройти по перпендикулярному переулку — и вот мы у Ляминых.
….Еще ближе — в Мансуровском переулке—Сережа Топленинов, обаятельный и компанейский человек, на все руки мастер, гитарист и знаток старинных романсов.
В Померанцевом переулке — Морицы; в нашем М. Левшинском—Владимир Николаевич Долгорукий (Владимиров), наш придворный поэт Вэдэ, о котором в Макином календаре было записано: «Напомнить Люба- ше, чтобы не забывала сердиться на В. Д.»
Дело в том, что Владимир Николаевич написал стихи, посвященные нам с Макой и нашим кошкам. Тата Лямина и Сережа Топленинов книгу проиллюстрировали. Был там нарисован и портрет В. Н. Он попросил разрешения взять книжку домой и дал слово, что не дотронется до своего изображения. Но слова не сдержал: портрет подправил, чем вызвал мой справедливый гнев.
Шагнуть через Остоженку — и вот они, чета Никитинских, кузина и кузен Коли Лямина.В подвале толстовского музея жила писательница Софья Захаровна Федорченко с мужем Николаем Петровичем Ракицким. Это в пяти минутах от нашего дома, и мы иногда заходим к ним на чашку чая…
…На перекрещении двух переулков — Малого и Большого Левшинских — стояла белая церковь-игрушка с синими в звездах куполами. В ней-то и обвенчалась младшая сестра М. А. Леля Булгакова с Михаилом Васильевичем Светлаевым. Она была очень мила в подвенечном наряде.
Никаких писателей у нас в Левшинском переулке не помню, кроме Валентина Петровича Катаева, который пришел раз за котенком. Больше он у нас никогда не бывал ни в Левшинском, ни на Б. Пироговской. Когда- то они с М. А. дружили, но жизнь развела их в разные стороны.
Вспоминаю бывавшего в тот период небольшого элегантного крепыша режиссера Леонида Васильевича Баратова и артиста театра Корша Блюменталь-Тамарина, говоруна и рассказчика—впрочем, черты эти характерны почти для всех актеров…
К обычному составу нашей компании прибавились две сестры Гинзбург. Светлая и темная, старшая и младшая, Роза и Зинаида. Старшая, хирург, была красивая женщина, но не библейской красотой, как можно было бы предположить по имени и фамилии. Наоборот: нос скорее тупенький, глаза светлые, волосы русые, слегка, самую малость, волнистые… Она приехала из Парижа. Я помню ее на одном из вечеров, элегантно одетую, с нитками жемчуга вокруг шеи, по моде тех лет. Все наши мужчины без исключения ухаживали за ней. Всем без исключения одинаково приветливо улыбалась она в ответ.
Обе сестры были очень общительны. Они следили за литературой, интересовались театром. Мы не раз бывали у них в уютном доме в Несвижском переулке. Как-то раз Роза Львовна сказала, что ее приятель- хирург, которого она ласково назвала «Мышка», сообщил ей, что у его родственника-арендатора сдается квартира из трех небольших комнат. Михаил Афанасьевич ухватился за эту мысль, съездил на Большую Пироговскую, договорился с арендатором, вернее, с его женой, которая заправляла всеми делами. И вот надо переезжать…
Источник: http://bulgakov.lit-info.ru/…/malyj-levshinskij-4.htm
