Легенда о смеющемся мальчике.
Царское село. Екатерининский дворец. Картинный зал.
Основная часть коллекции Картинного зала была приобретена в годы царствования императрицы Елизаветы Петровны придворным художником — немцем Георгом Гротом. Он приобрел эти картины в Праге, а этот город издавна считался магической и мистической столицей Европы, где с заезжим гостем могли случиться всевозможные чудеса. Они не миновали и приехавшего в Прагу придворного художника.
Он искал подходящие для дворца картины в различных лавках, небольших галереях, у самих мастеров. Однажды Грот зашел в лавку старьевщика в еврейском квартале старого города.
Грота приветствовал хозяин лавки — старый еврей с черными бегающими глазками и носом, напоминающим клюв хищной птицы. —
-— Что ищет столь приличного вида господин в моем захолустье?
— Я ищу картины для убранства одного дворца по поручению моей знатной заказчицы.
Старьевщик заговорщицки хихикнул, а глаза его замельтешили еще быстрее.
Грот оглядел небогатый выбор товаров: старые лампы, ржавые канделябры, какая-то ношеная одежда прошедшей моды, ветхие ткани, горы старой глиняной и металлической посуды, будто поднятые из чрева затопленного корабля; кое-где тускло и безнадежно блестело старое серебро. Старик осветил свечой небольшую нишу в стене, где висело несколько небольших картин голландской работы столетней давности. Среди них была одна, которая произвела странное впечатление на гостя.
На небольшом холсте был изображен мальчик лет семи-восьми, его лицо было обезображено странной улыбкой, будто застывшей от мрачного злого смеха. Это генетическое отклонение, получившее много позже название «синдром Ангельмана» или «синдром смеющейся куклы». Помимо зловещей улыбки художника поразили глаза мальчика — они были лишены жизни, такие темные, будто под веками вообще не было глазных яблок, а только черная пустота. Георг Грот чувствовал легкое оцепенение, пока разглядывал странный портрет.
— Я расскажу вам историю этого смеющегося мальчика, — произнес тихим голосом лавочник.
Эти события происходили более ста лет тому назад в окрестностях Амстердама. В одной еврейской семье не было детей. Мойше-художник к тому времени стал четырежды вдовцом: все его жены умирали при родах, умирал и только что родившийся младенец. Мойше был не молод и понимал, что ему нужен сын — наследник его художественного ремесла. В отчаянии он обратился к темным силам.
И темные силы услышали мольбы отчаявшегося Мойше. Но если бы он знал, что дальше его ждет еще большее отчаяние. Молодая жена родила ему мальчика — и тут же испустила дух. Мальчик с самого рождения смеялся странным, жутким смехом, который постепенно переходил в душераздирающий плач. Но рождение сына, пусть и такой страшной ценой, радовало седеющего Мойше.
Когда мальчик подрос, на лице стала видна неестественная, будто кукольная улыбка, казавшаяся маскарадной маской, приросшей к коже. Умственное развитие маленького Якова (так мальчика назвал отец) оставляло желать лучшего. Он рос нелюдимым, почти никогда не разговаривал, но постоянно улыбался. Любимой его игрушкой стала деревянная ступка, однажды взятая им с кухни.
Темные силы никогда и ничего не дают даром — за исполнение желаний расплачиваются в несколько раз дороже. Яков постоянно болел, его не покидали жар и кашель. Лицо приобрело бледный восковой оттенок. Мальчик промучился недолго — ранним дождливым утром октября несчастный ребенок умер с застывшим смехом на лице.
Старый Мойше обезумел от горя. Он не знал, кого проклинать — Бога, дьявола или себя. Как-то он услышал от своего собрата по ремеслу о древнем обряде: если с умершего в первые три дня написать портрет в образе живого, то душа покойного останется жить в картине.
Старик решил второй раз испытать судьбу при помощи темных сил. Он взял умершего мальчика, нарядил его в лучший камзол с кружевным воротником, на голову надел шапку, усадил на высокий стул. В начинающие коченеть руки Мойше вложил любимую игрушку Якова — деревянную ступку. Он взял подрамник и холст и начал работу над портретом сына.
Картина была готова на третий день. Мойше только боялся нарисовать глаза мертвого сына, они так и остались пустыми. Но улыбка была передана в точности. После похорон Якова Мойше сам заболел и умер.
От картины родственники решили избавиться и продали одному любителю редкостей. Говорили, сто картина проклята: тот, кто ей владеет, не может иметь детей.
Еврей-лавочник замолчал и задумался, глядя на портрет странного мальчика. И снова произнес:
— Я рассказал вам, сударь, историю этого смеющегося мальчика… Теперь вы просто обязаны ее купить. — Глаза лавочника алчно сверкнули. Грот же ответил спокойно:
— Я не суеверен, и я лишь посредник. Мое дело — приобрести определенное количество картин. А там — во власти заказчицы ими распоряжаться. Только она не выносит историй о нечисти и смерти. Но я не собираюсь рассказывать ей древние побасенки, в подлинности коих я еще трижды усомнился. Отец моей госпожи любил странности и диковинки, собрал большую коллекцию. За сколько вы хотите продать картину?
Еврей назвал цену. Она оказалась слишком высокой за столь ремесленно выполненный портрет. Видимо, половина названной суммы была взята за умело рассказанную, как читал Грот, историю.
В Россию Грот возвращался, везя с собою более сотни картин. И все они были представлены императрице. Елизавета Петровна и ее придворный архитектор Франческо Бартоломео Растрелли осматривали привезенную коллекцию. Не все полотна подходили под замысел архитектора по оформлению зала: одни приходилось надписывать, другие же — обрезать по краям. Увидя среди огромного количества полотен портрет мальчика, Елизавета чуть поморщила нос, что-то шепнула архитектору и сказала:
— Эту повесить высоко, у окна. Чтоб в глаза не бросалась. И где ты такого уродца нашел?
С тех пор картина висела высоко, у окна, из которого открывается великолепный вид на регулярную часть парка.
Неизвестно и спорно, повлияло ли проклятие картины на русскую императрицу. Согласно официальной истории, детей у нее не было; а многочисленные домыслы остались на уровне легенд. У остальных владельцев дворца — российских императоров — были многодетные семьи, обеспечившие прочность династии в течение всего последующего века. Возможно, переезд в Россию разрушил чары картины.
В годы Великой Отечественной войны портрет Смеющегося мальчика был эвакуирован вместе с другими картинами и ценностями музея. А после реставрации дворца картина вернулась на историческое место. Если стоять в восточной анфиладе Екатерининского дворца, то нужно повернуться лицом к комнатам императора Александра I. В самом крайнем ряду у окна сверху отсчитать четвертую картину — это и есть тот самый Смеющийся мальчик из Праги, написанный, согласно музейному каталогу, «неизвестным голландским художником XVII века».
Сейчас не каждый посетитель музея увидит эту неприметную картину — ее оттеняют другие шедевры.
Но если и заметит кто-то портрет, то лучше не смотреть мальчику в пустые глаза от греха подальше.
Ходят слухи, что в дождливые октябрьские ночи по анфиладе разносится детский полуплач-полусмех.
