В 1890 году была впервые издана «Крейцерова соната» Льва Толстого. Из-за скандального для того времени характера произведения публикация в журнале или отдельным изданием поначалу была запрещена цензурой. Однако запрет лишь распалил аппетиты читающей публики, увеличил притягательность повести, которая еще задолго до издания стала распространяться в списках и читаться в частных домах. Только после беседы с императором Александром III графини Александры Андреевны Толстой — двоюродной тётушки Льва Николаевича, воспитательницы великой княжны Марии Александровны — повесть разрешили опубликовать в составе очередного тома собраний сочинений Толстого.
К слову, Чехов, поначалу назвавший эту повесть Толстого чем-то особенным и значительным, со временем охладел к ней. Так, по возвращении с Сахалина Антон Павлович пишет: «Я третьего дня читал «Послесловие» к «Крейцеровой сонате». Убейте меня, но это глупее и душнее, чем «Письма к губернаторше», которые я презираю. Чорт бы побрал философию великих мира сего! Все великие мудрецы деспотичны, как генералы, и невежливы и неделикатны как генералы, потому что уверены в безнаказанности. Диоген плевал в бороды, зная, что ему за это ничего не будет; Толстой ругает докторов мерзавцами и невежничает с великими вопросами, потому что он тот же Диоген, которого в участок не поведешь и в газетах не выругаешь».
«Крейцерова соната» стала началом последующего окончательного разочарования Чехова в нравственной теории Льва Николаевича. В письме Суворину в 1894 году Антон Павлович пишет: «Толстовская философия сильно трогала меня, владела мною лет 6—7, и действовали на меня не основные положения, которые были мне известны и раньше, а толстовская манера выражаться, рассудительность и, вероятно, гипнотизм своего рода. Теперь же во мне что-то протестует; расчетливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и в воздержании от мяса. Война зло и суд зло, но из этого не следует, что я должен ходить в лаптях и спать на печи вместе с работником и его женой и проч. и проч. Но дело не в этом, не в «за и против», а в том, что так или иначе, а для меня Толстой уже уплыл, его в душе моей нет, и он вышел из меня».
Но, несмотря на идеологические расхождения, два мудреца оставались в тёплых отношениях.
#МосковскиеЗаписки
