8 июня 1879 года скончалась 79-летняя Анна Керн. Адресат любовной лирики Александра Пушкина ушла из жизни в ужасной бедности в «меблированных комнатах» на углу Грузинской и Тверской улиц, куда ее перевез сын.
Всего четырьмя месяцами ранее скончался «от рака в желудке при страшных страданиях» ее муж — Александр Марков-Виноградский, с которым она прожила около 40 лет. Их сын сообщал Алексею Вульфу: «Многоуважаемый Алексей Николаевич! С грустью спешу уведомить, отец мой 28 генваря умер от рака в желудке при страшных страданиях в д. Бакуниных в селе Прямухине. После похорон я перевез старуху мать несчастную к себе в Москву — где надеюсь ее кое-как устроить у себя и где она будет доживать свой короткий, но тяжело-грустный век! Всякое участие доставит радость бедной сироте-матери, для которой утрата отца незаменима».
В Москве Анна Петровна прожила около четырех месяцев. Известен ставший легендой рассказ о том, что «гроб ее повстречался с памятником Пушкину, который ввозили в Москву» (Русский архив. 1884 год). По другой версии, она незадолго до смерти из своей комнаты услышала шум, вызванный перевозкой огромного гранитного постамента для памятника Пушкину, и, узнав, в чем дело, сказала: «А, наконец-то! Ну, слава богу, давно пора!..» (Модзалевский Б.Л. Анна Петровна Керн). Какая бы из этих двух версий ни была ближе к действительности, знаменателен сам факт существования подобной легенды.
Помимо стихов о явлении «гения чистой красоты», поэт посвятил Анне Петровне немало прозаических строк, по пылкости чувства, впрочем, нисколько не уступающих поэзии: «…Каждую ночь гуляю я по саду и повторяю себе: она была здесь — камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе… Мысль, что я для нее ничего не значу, что, пробудив и заняв ее воображение, я только тешил ее любопытство, что воспоминание обо мне ни на минуту не сделает ее ни более задумчивой среди ее побед, ни более грустной в дни печали, что ее прекрасные глаза остановятся на каком-нибудь рижском франте с тем же пронизывающим сердце и сладострастным выражением, — нет, эта мысль для меня невыносима… Скажите ей, что я умру от этого, — нет, лучше не говорите, она только посмеется надо мной, это очаровательное создание. Но скажите ей, что если в сердце ее нет скрытой нежности ко мне, таинственного и меланхолического влечения, то я презираю ее — слышите? — да, презираю, несмотря на все удивление, которое должно вызвать в ней столь непривычное для нее чувство…» — писал поэт в письме сестре Анны Керн.
Пройдет еще несколько лет и Пушкин сменит тон, станет иронически называть Керн «наша вавилонская блудница Анна Петровна». Она удостоилась лишь второго столбца «Донжуанского списка Пушкина», в котором, по мнению Викентия Вересаева, названы женщины, которыми он был лишь увлечён, не более того.
#МосковскиеЗаписки
