КАК ВЫСЫЛАЛИ СОЛЖЕНИЦЫНА. РАССКАЗ ПОЛКОВНИКА ГРУППЫ «А» ОЛЕГА БАЛАШОВА
Эта беседа состоялась в 2009 году, а на следующий год, в дни празднования 65-летия Великой Победы, полковника Балашова не стало. Олег Александрович принадлежит к той славной плеяде ветеранов Группы «А», которые закладывали традиции легендарного спецподразделения.
Полковник Балашов пришел в Группу «А» в 1978 году на должность начальника отделения. Весной 1979 года возглавляемая им группа выезжала в Афганистан, где обеспечивала личную безопасность советского посла и резидента, а также наших военных советников в нескольких провинциях.
В качестве заместителя командира «Грома» Олег Александрович участвовал в штурме дворца Амина и был ранен. Еще одна пуля угодила непосредственно в переносицу, но триплекс «сферы» выдержал удар, другая — в левую часть каски, оставив вмятину размером с фалангу пальца.
В 1980-х годах, когда весь личный состав Группы «А» обкатали Афганом, Олег Александрович дважды выезжал в ДРА в качестве руководителя нештатных оперативно-боевых групп. Также полковник Балашов принимал участие в спецоперациях по освобождению заложников. Он — кавалер двух орденов Красной Звезды, «Почетный сотрудник госбезопасности».
НАЙТИ АРХИВ СОЛЖЕНИЦЫНА
— Олег Александрович, расскажите, как и когда Вам пришлось непосредственно работать по Солженицыну.
— В течение трех лет. До его высылки в 1973 году. Знаю, его вели и раньше. Практически он находился под плотным контролем госбезопасности — отслеживались связи, контакты… Короче, все, что могло представлять интерес. Такова специфика наружного наблюдения. Одной из наших главных задач являлось установить, где находится архив Солженицына.
— Каким образом?
— Как визуально, так и с применением достижений науки и техники. Скажем, в одном из документов, который на время передавался Александром Исаевичем кому-то из своих связей, наши сотрудники смогли вместить обычный лист печатной бумаги. Я видел, как это делалось: ставилась обычная точка, отпечатанная на машинке, потом она ювелирно срезалась, туда внедрялся радиоактивный элемент, после чего «точка» заклеивалась. Лист становился маяком движения.
— То есть это была радиоактивная метка?
— Да, чтобы найти подход к тайнику Солженицына. И далее эта проблема была решена, а дальше — дело техники. У тебя в кармане счетчик, смотришь, куда уходит эта метка, кому она уходит и ее дальнейшее движение. На человека она не оказывает негативного воздействия.
— Вы говорили, Солженицын жил на даче у Мстислава Ростроповича и Вишневской?
— На их вилле в поселке Жуковка, в пристройке к зданию. Там практически и находился, выезжая периодически к себе на дачу «Борзовку» в селе Рождестве по Киевскому шоссе. Сейчас не помню, по-моему, восемьдесят седьмой или девяностый километр. Это Наро-Фоминский район, река Истья. Плюс мы фиксировали его неоднократные встречи с первой женой Натальей Решетовской, которые происходили на Казанском вокзале.
В «Борзовке» в начале августа 1971 года произошел «интересный» случай. Наша задача — выявить все связи Солженицына для того, чтобы при негласном обыске не допустить неожиданного появления этих людей, чтобы они не помешали работе.
Так вот, мы дали этим сотрудникам, которые проводили негласный обыск, свои радиостанции. Они скрытно проникли в дачный дом к Солженицыну и стали искать. Нашли! Продолжили, но что искали еще, этого я не знаю. В это время из Питера приезжает его связь, которую не сумели перехватить — Александр Моисеевич Горлов. Да мы и не думали, что этот человек появится. Он подъехал на машине, оставил ее и пошел к дому. Как потом оказалось, за какой-то деталью для автомобиля Солженицына.
Вот ситуация: этот знакомый Солженицына пытается войти в дом, а наши с той стороны держат ручку двери! Такая вот «бодяга». Потом эти сотрудники выскочили кто через дверь, кто через окно, и устроили драку, чтобы все выглядело «естественно».
Вот такой случай был… В тот же вечер Би-Би-Си передает, что у Солженицына на даче чекисты устроили обыск, произошла драка. Сам же Солженицын написал Председателю КГБ Ю. В. Андропову письмо протеста. Пришлось объяснять, что на даче, дескать, была устроена засада на грабителей.
— То есть это был самый настоящий «прокол»?
— Да, но «прокол» не с нашей стороны. Мы все связи брали и отрабатывали, информация стекалась в главную машину — где один, где второй, а где третий возможный «гость». Единственное, как я уже сказал, никто не ожидал, что из Ленинграда приедет этот человек, Горлов. Он ушел от наружного наблюдения, приехал в Борзовку один и внезапно объявился у дома. Предупредить тех, кто работал внутри, мы уже не имели возможности.
— Скажите, какое чувство возникает, когда в процессе плотного наблюдения приходится погружаться в личную жизнь другого человека?
— Всегда нужно держать дистанцию. Не смаковать подробностей, которые тебе становятся известными по роду службы. Что до Солженицына, то в тот период он переживал сложный период и мучительно расставался со своей прежней женой. Супруги делили имущество, включая Нобелевскую премию по литературе, присужденную Солженицыну осенью 1970 года. Был мучительный бракоразводный процесс, тянувшийся, если не ошибаюсь, года два. Все это описано в литературе, в том числе у Солженицына и в книге Натальи Решетовской «В споре со временем». Так что я, честно говоря, не хочу погружаться во все это.
АРЕСТ НА УЛИЦЕ ГОРЬКОГО
— Олег Александрович, теперь по поводу того, как происходил арест Солженицына.
— Поводом для высылки Солженицына из страны явился выход за границей книги «Архипелаг ГУЛАГ», в которой содержалось как много правдивой, так и откровенно недостоверной и неточной информации. В руководстве страны были разные суждения… В итоге сажать Солженицына в тюрьму или отправлять в лагерь не стали. Хотя академика Сахарова потом выслали в Нижний Новгород. Но это уже другая история.
Началась работа по подготовке высылки Солженицына в ФРГ. Ему прислали одну повестку, другую… Сообщили, что нужно явиться в Генеральную прокуратуру СССР. Александр Исаевич не пришел, от явки отмахнулся. Причем сделал это письменно, нарочито: «Я отказываюсь признать законность вашего вызова и не явлюсь на допрос ни в какое государственное учреждение». Тогда было принято решение: в соответствии с законом доставить Солженицына в прокуратуру принудительно.
— Где все происходило?
— В районе улицы Горького. Козицкий переулок, дом два, квартира №169. Жилплощадь тещи и новой жены, Светловых. Мы знали, что Александр Исаевич приехал из Переделкино в Москву. События происходили днем 12 февраля. Светловы жили на первом этаже… цокольный такой этаж, высокий. Один человек направился в квартиру, как сейчас помню — Балашов Николай Петрович, сотрудник третьего отдела. Шел под видом прокурорского работника.
— Кто открыл дверь?
— Теща, мать Натальи Дмитриевны Солженицыной. Наш сотрудник объяснил, кто он такой — дескать, работник прокуратуры. Так, мол, и так. Теща тут попыталась захлопнуть дверь, но Николай заклинил дверь ногой, и мы ворвались в квартиру. Каждый знал свое место, мы действовали согласно разработанному плану.
Нас особо предупредили, что любые попытки совершить суицид должны быть пресечены. Поэтому мы, страхуясь, заблокировали доступ к колюще-режущим инструментам. В коридоре Солженицыну представитель Генеральной прокуратуры СССР зачитал документ о его принудительном приводе.
— Как вели себя домашние?
— Женщины кричали, а Солженицын, когда понял ситуацию, под нашим контролем ушел в библиотеку и стал собираться. Все, переоделся полностью в «форму зека», она у него была заранее подготовлена на такой случай — черная шапка, телогрейка и рюкзак со всем необходимым в заключении. Все чистенько, опрятно. Мы ничего не обыскивали, не досматривали. «Вы готовы?» — «Да!»
Вышли, усадили его в автомобиль, подогнанный к подъезду. Двое из нас сели с ним, впереди разместился сотрудник Пятого управления КГБ. Ехали двумя машинами. Когда мы начали движение по улицам Москвы и проехали мимо Петровки, то Солженицын говорит: «А прокуратура находится в другом месте. Куда мы едем?» Ему объяснили: «Когда приедете, то увидите, куда вас». Видимо, Москву Александр Исаевич хорошо знал. Когда увидел, что мы едем по Садовому кольцу, потом уходим в Лефортово, то все понял.
Там, в Лефортово, ему объявили: «Вы задерживаейтесь по таким-то и таким-то таким причинам». Пришел охранник и проводил его в камеру. Мы же приехали в отдел, доложили все, как было. Нам сказали: «Ребята, готовьтесь, завтра в десять утра вы будете его забирать из «Лефортово» и далее в «Шереметьево» — на вылет».
ВЫСЫЛКА ИЗ СТРАНЫ
— Как начался для Вас день 13 февраля?
— Как и было предписано, утром мы прибыли в «Лефортово». Увидели, что Солженицына переодели в очень красивую, модную и хорошую одежду. Все по размеру. Но переодели еще вечером. А ночевал он в камере в пальто, что ли? Холодно было или что еще, не знаю. Пальто, во всяком случае, у него оказалось в комочках ваты. По пути Солженицын эту вату с себя снимал.
Когда мы появились в аэропорту «Шереметьево» и погрузились на борт лайнера, тут он только первый вопрос и задал: «Куда меня везут?» — «Александр Исаевич, прилетим — увидите!» Ему уже зачитали решение Президиума Верхового Совета СССР, что он лишается гражданства и выдворяется за пределы Союза.
— Как он себя вел?
— Спокойно, очень тщательно изучал каждого из нас, кто его сопровождал. Нас собственно из группы антитеррора, задействованных в этом непрофильном мероприятии, было четверо. Также были представители Второго и Пятого управлений, врачи.
В «Теленке» о нас Солженицын потом напишет так: «Я оглядываю внимательно нового соседа: какой, однако, убийца. Внимательно остальных. Да их тут трое-четверо таких, почти несомненно, что уже убивали, а если какой еще упустил — то готов отличиться сегодня же».
— Не обидно?
— Каждый видит то, что хочет увидеть… Во время перелета Солженицыну дали еду в пластиковой посуде, включая вилку и ножик — чтобы он, не дай-то Бог, с собой что-нибудь не сотворил, не порезался. Перестраховка? Да, но нужно было исключить любую случайность и доставить его к месту в целости и сохранности.
Когда Солженицын увидел, что подлетаем, а там, в аэропорту, на здании аэропорта большими буквами написано: «Frankfurt am Main», то Александр Исаевич говорит: «Так у меня ж даже денег нет!» Ему выдали пятьсот марок. Хотя он был к тому времени лауреатом Нобелевской премии и имел счета в заграничных банках. Спрашивает: «Кому я буду должен?» — «Никому».
— Но ведь его не пустили в Осло на церемонию вручения, не так ли?
— Но деньги, тем не менее, ему перевели. Первое, что он сделал, купил теще автомобиль «Москвич-412», и жене также машину. Плюс за границей его дожидались гонорары от публикаций.
— Что было дальше?
— Мы, двое сотрудников КГБ, сопроводили Солженицына по трапу и передали на руки принимающей стороне. Кстати, наш самолет, как только он встал на стоянку, тут же был блокирован со всех сторон вооруженными людьми. Видимо, «на всякий случай». Примечательно, но во Франкфурте-на-Майне в тот день была забастовка персонала аэропорта, и летчики сами разгружали чемоданы, груз и так далее. Для нас это было все необычно.
Мы передали Солженицына, и он сел в один из двух черных «Мерседесов». Тогда же подъехали представители нашего МИДа. Они вошли в салон самолета и поблагодарили за то, что все прошло нормально, без эксцессов. В тот же день, ближе к вечеру, мы вылетели в Москву. В «Шереметьево» нас уже встречали руководители Пятого и Седьмого управлений КГБ.
ОНИ БИЛИ ПО КОММУНИЗМУ, А ПОПАЛИ ПО РОССИИ
— Кем для Вас является Солженицын?
— Идейным противником советской системы, но не России… точнее не той России, в которой он видел себя Пророком. Спору нет, убедить человека бывает гораздо сложнее, чем взять да и выкинуть из страны! Впрочем, не исключаю, что сам Солженицын, принимая решение о публикации за границей «Архипелага ГУЛАГ», как раз и рассчитывал на такой исход. Кстати, новая семья Солженицына, вместе с его архивом и библиотекой, благополучно выехала в Европу в том же 1974 году. Это так, к слову.
