КАК КРЕСТЬЯНСКИЙ ВАЛЕНОК ПОБЕДИЛ ДВОРЦОВЫЕ АКСЕЛЬБАНТЫ
Роль неуставной амуниции в успехах русской армии второй половины ХIХ века
Кажется, нигде так не любили форму и военных, как в России. Страна рождалась и умирала в мундире. Мальчишки шли в кадеты. Кадеты смотрели в юнкера, юнкера — в офицеры, офицеры мечтали о генеральской серебряной старости. Это им «кричали женщины: ура! И в воздух чепчики бросали…»
В правление императора Александра II мундиромания приобрела размах государственной эпидемии. Марсово поле и Дворцовая площадь превратились в главные столичные дефиле. Увидев высочайшие выезды и аккуратные гвардейские карусели на Марсовом поле, импульсивный Теофиль Готье не мог сдержать восторгов: «Какие воинственные и гордые лица, какая дикарская чистота типов, какие тонкие, изящные и нервные тела, какое изящество движений! А костюмы особого покроя, приятных тонов, так хорошо пригнанные и подчеркивающие всю красоту человека!» Ну а лабораторией, где испытывались новые образцы походного снаряжения, стали воюющие Балканы.
КРЫМСКАЯ ВОЙНА: ГРУБЫЙ КОМФОРТ СОЛДАТСКИХ ШИНЕЛЕЙ
18 февраля 1855 года скончался император Николай I. Новым монархом России стал Александр II, который одним из первых приказов присвоил генерал-майорам Свиты серебряные аксельбанты. А после поражения в Крымской войне августейше пожаловал армии двубортный темно-зеленый полукафтан французского образца — дорогой, с широкой юбкой, шитьем, галунами и петлицами. Тогда же на смену тесным николаевским панталонам пришли либеральные шаровары, пехотные каски уступили без боя кожаным киверам, скопированным с французских «шако»…
Галльский стиль отчетливо звучал в военной моде начала эпохи Александра II. Но все популярней становилась русская тема. А во главу угла все настойчивее ставилось удобство, а не внешний лоск. Крымские ополченцы в «крестьянских» кафтанах и картузах с крестами. Стрелки Императорской фамилии в красных кушаках и ямщицких шапках…
В окопах Крымской войны офицеры оценили грубый комфорт солдатских шинелей. И после ее окончания военное ведомство пошло навстречу фронтовикам: появилось двубортное пальто, скроенное на манер солдатской шинели. Это была революция! А то, насколько она своевременна, показала Русско-турецкая война.
ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА: СПАСИТЕЛЬНАЯ «НЕУСТАВЩИНА»
Проливные дожди превращали дороги в чавкающее месиво. Интендантские склады находились порой так далеко, что сыскать их не могли сами интенданты. Обмундирование, сочиненное фатом-императором, не годилось для изнурительных походов в снег и стужу.
Его перекраивала и доводила до ума сама армия.
Еще по дороге на Дунай многие вспомнили печальную Крымскую кампанию, когда дальнозоркие англичане и французы выбивали русских офицеров по их форме и эполетам. К тому же солдатское обмундирование было объективно удобнее в походах. Так офицеры преобразились в нижних чинов.
Другой проблемой стала жара. С немого согласия императора уставную форму тихонько изменили. Так по крайней мере утверждал генерал Паренсов: «Каски и мундиры были брошены, явились не только кителя и рубашки, но и назатыльники из белого холста, подобные тем, которые носят наши войска в Средней Азии; наконец, многие части войск сняли сапоги и обулись в местные опанки, легкую практичную обувь одинаково удобную в жару, в грязь и в холод, но, конечно, не щеголеватую на вид».
Но настоящие испытания на прочность формы и смекалку бойцов начались зимой, когда русские Западный и Южный отряды форсировали Балканы. Теплых вещей катастрофически не хватало. Большинство солдат — в серых кислых шинелях, в развалившихся сапогах, перевязанных чем попало, на голове — бесформенные нахлобучки и суконные кепи, о которых так много думал император.
От обморожения и верной гибели спасали себя сами. Предусмотрительные офицеры еще летом запаслись войлочными сапогами и полушубками. Зимой они шили себе толстые наушники из отрезанных концов башлыка, а рукавицы — из турецких килимов и домотканых балканских ковров.
Обувь придумывали из всего, что было под рукой. Наворачивали куски сукна и войлока, отрезы походных палаток и одеял, шерстяные платки и воловью кожу мехом наружу. Стягивали все это жгутами и получались балканские опанки — в национальных одеяниях «братушек» было куда больше здравых идей, нежели в александровской форме.
Впрочем, как писал Александр Берс, «у некоторых даже трудно было разобрать, во что были обмотаны ноги». Офицеры покупали полушубки, войлочные и меховые шапки, овчинные рукавицы и валенки, превращаясь в балканских молодцеватых помещиков. Вместо походных шаровар надевали купленные у местного населения войлочные штаны, широкие в шагу. Вместо шинелей и сношенных полушубков — кожаные пальто и шведские куртки, которые в небольших количествах получали из отрядов Красного Креста.
Во время походов даже расточительные гвардейцы научились беречь сапоги, без которых работать и воевать невозможно. Александр Берс вспоминал: «В снятые с меня мокрые сапоги сейчас же вкладывались маленькие походные колодки; таким образом сапоги не съеживались от мокроты и не доставляли мне тех мучений, которые испытывали другие».
Чем ближе наша армия подбиралась к Софии, тем больше неуставных элементов появлялось в ее одежде. Полки обратились в кочевые полчища не то переселенцев, не то разбойников. В их облике перемешались все балканские народы, русская и турецкая формы. Их изможденные почти раннехристианские лица, недобрые и выразительные, тонули в клокастых бородах горных дикарей.
Однако в начале января перед самым вступлением в Софию все как-то ожили, встрепенулись, в руках засеребрились кусочки зеркал — всем хотелось выглядеть молодцами. И перед самым окончанием войны в Сан-Стефано многие офицеры вернули себе щеголеватый вид, отлично вымывшись, купив белья, сходив к цирюльнику. Некоторые решили бороды не брить до официального распоряжения. Но и получив его, не спешили с ними расставаться. К примеру, генерал-лейтенант Эрнрот став после окончания войны военным министром Болгарии, продолжал носить густую мужиковатую бороду — в память о своем участии в боях.
ПРАВДА ХУДОЖНИКА ВЕРЕЩАГИНА
Критика александровской формы звучала во многих мемуарах — у обласканных царским вниманием штабных генералов и безымянных пехотных офицеров, журналистов и художников. Критиковал ее и художник Василий Верещагин, участник военной кампании. Ему, любителю комфорта, парижских мод и красоты, пришлось столкнуться с нечеловеческими условиями похода и опробовать новые варианты балканского «обмундирования», собранного из теплого «чего-попало». То, что могло бы стать новой формой армии, он перечислил в статье «Из опыта походов», опубликованной в 1889 году. Заканчивается она почти требованием:
«Необходимо, чтобы солдат наш … сбросил бы с себя иностранную форму, которую он еще имеет и, одетый в полушубок с теплыми рукавицами и носками, наловчился бы во всех маневрах, изворотах и движениях зимою».
Эту статью художник писал явно под влиянием перемен, начатых императором Александром III сразу после восшествия на престол. Как и Верещагин, он участвовал в Русско-турецкой войне. Знал о недостатках отцовской формы, любил русский стиль, а западный не любил.
Александр III и ввел новый военный костюм, более удобный и патриотичный, превратив солдат и офицеров в картинных коренастых мужиков a’la Russe. Годы его правления ознаменуются обращением к русскому стилю.
Ольга Хорошилова
