90 лет назад, 9 ноября 1933 года, Шведская Академия в числе очередных нобелевских лауреатов назвала и имя Ивана БУНИНА.
Как о возможном претенденте на Нобелевскую премию о Бунине заговорили еще в 1920-е годы. А к началу 1930-х шансы писателя обрели уже вполне реальные перспективы.
Ежегодную «тайную пытку ожиданием» вестей из Стокгольма и следовавшее за ней разочарование Бунин переживал мучительно. «Ведь тут дело даже не в деньгах, — с горечью говорил он. — Премия могла бы заставить мир оборотиться ко мне лицом, читать, перевести на все языки».
Бунин вошел в историю как первый русский литератор, получивший Нобелевскую премию. Автор «Антоновских яблок», «Господина из Сан-Франциско», «Жизни Арсеньева» удостоился этой престижнейшей международной награды «за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер».
«Девятого ноября 1933 года, старый добрый Прованс, старый добрый Грасс, где я почти безвыездно провел целых десять лет жизни, тихий, теплый, серенький день поздней осени.., — вспоминал Бунин впоследствии те незабываемые для него часы. — Такие дни никогда не располагают меня к работе.
Всё же, как всегда, я с утра за письменным столом. Сажусь за него и после завтрака. Но, поглядев в окно и видя, что собирается дождь, чувствую: нет, не могу. Нынче в синема дневное представление — пойду в синема.
Спускаясь с горы, на которой стоит «Бельведер», в город, гляжу на далекие Канны, на чуть видное в такие дни море, на туманные хребты Эстереля и ловлю себя на мысли:
— Может быть, как раз сейчас, где-то там, на другом краю Европы, решается и моя судьба…
В синема я, однако, опять забываю о Стокгольме.
Когда, после антракта, начинается какая-то веселая глупость под названием «Бэби», смотрю на экран с особенным интересом: играет хорошенькая Киса Куприна, дочь Александра Ивановича. Но вот в темноте возле меня какой-то осторожный шум, потом свет ручного фонарика, и кто-то трогает меня за плечо и торжественно и взволнованно говорит вполголоса:
— Телефон из Стокгольма…
И сразу обрывается вся моя прежняя жизнь.
Домой я иду довольно быстро, но, не испытывая ничего, кроме сожаления, что не удалось досмотреть, как будет играть Киса дальше, и какого-то безразличного недоверия к тому, что мне сообщили. Но нет, не верить нельзя: издали видно, что мой всегда тихий и полутемный в эту пору дом, затерянный среди пустынных оливковых садов, покрывающих горные скаты над Грассом, ярко освещен сверху донизу. И сердце у меня сжимается какою-то грустью… Какой-то перелом в моей жизни…
Весь вечер «Бельведер» полон звоном телефона, из которого что-то отдаленно кричат мне какие-то разноязычные люди чуть не из всех столиц Европы, оглашается звонками почтальонов, приносящих все новые и новые приветственные телеграммы чуть не из всех стран мира, — отовсюду, кроме России! — и выдерживает первые натиски посетителей всякого рода, фотографов и журналистов…»
©Марина Аникина
На фото: И. А. Бунин. Грасс, Франция. 10 ноября 1933.
Подготовка публикации: ©Зеленая лампа, 09.11.2023
