Усадьба Домотканово
Из воспоминаний Ольги Валентиновны Серовой, дочери художника
«В 1885 году Владимир Дмитриевич Дервиз, друг Серова и Врубеля по Академии, женился на папиной двоюродной сестре Надежде Яковлевне Симонович…
В 1886 году Владимир Дмитриевич Дервиз купил в Тверской губернии, в шестнадцати верстах от Твери, имение Домотканово. Купил он это имение, отчасти отвечая духу времени, желая участвовать в работе земства и культурной работе с крестьянами, а отчасти потому, что как художника-пейзажиста его влекла деревня.
Остановить свой выбор именно на Домотканове посоветовал ему Серов, который, побывав там, сразу пленился окружающим пейзажем…
Дом был простой, в виде большого четырёхугольного ящика, низ — кирпичный, оштукатуренный, белый, верх — серый, дощатый. На доме никаких украшений, только в сад выходила небольшая каменная площадка — терраса с большими белыми колоннами, поддерживающими деревянный простой балкон. Таким образом, всё же это был ампир, хотя простой и скромный.
По бокам террасы — огромные кусты сирени, белой и лиловой. Небольшой садик с клумбами. Тут же начиналась аллея из высоких старых лип, которая спускалась к прудам. Прудов было восемь…
Особых доходов Домотканово его владельцам не приносило. Владимир Дмитриевич и его жена Надежда Яковлевна слишком мало походили на настоящих помещиков.
Были они оба тонкими, одарёнными, гуманными. Близкие, их окружавшие, тоже были людьми незаурядными.
Благодаря этому Домотканово заняло совершенно особое место среди тверских помещичьих усадеб…
Кто только не бывал в Домотканове: земские деятели, толстовцы, пчеловоды, доктора, учителя, агрономы, художники, артисты.
Сам Владимир Дмитриевич был страстным певцом. Не обладая большим голосом, он пел очень выразительно и музыкально…
Серов обожал Домотканово и бывал там, начиная с 1886 года до последнего года своей жизни. Приезжал он в Домотканово как в родной свой дом. Приезжал в самое разное время, живал там по неделям, по месяцам. Приезжал и один, и с семьёй. В 1896 году жил всё лето.
В.Д.Дервизом была отведена Серовым школа, которая летом была свободна. Около этой школы был написан мамин портрет «Лето», находящийся в Третьяковской галерее. Мы с братом тоже там изображены в виде намёка, как цветовые пятна. Помню, как мы, не зная, собственно, что нам нужно делать, стояли и вертели в руках сорванные цветки. «Позировали» мы, выражаясь высоким слогом, недолго. Папа отпускал нас, и мы бежали опрометью к оставленным нами занятиям: к ловле головастиков, выискиванию по берегам прудов «чёртовых пальцев», к укачиванию щенят, с которыми мы играли, как с куклами…»
