Скандалы. Интриги. Расследования
Опять меня держит в заложниках мемуарная литература. Сегодня я пала жертвой дневников Алексея Суворина – журналиста, одного из крупнейших издателей Империи (ему принадлежало «Новое время», выходившее гигантскими тиражами). И как человек, находившийся в эпицентре сплетен и инсайтов, он знал очень много, и все это в виде крошечных дневниковых записей оставил в наследство. Поделюсь с вами рандомными сплетнями с 1887 – 1907 годы:
Mаслов рассказывал об одной молодой женщине, дочери губернского предводителя дворянства, которая в Ялте в нижнем этаже «России» жила. Она постоянно была с мужчиной лет 40. В 12 час. лакеи смотрят в окно (занавеска не доходила до подоконника), в комнату освещенную, а там оба голые, любовник и любовница, упражнялись, причем она всеми силами и средствами старалась его возбудить. За лакеями стали ходить жильцы, а лакей сказал: «Вы слышали, что у нас случилась физическая катастрофа?»
Мещерский плачет о том, что у Красного Креста осталось всего 8 т., а сам выпрашивает для своего любовника Бурдакова 15 т. р. казенных денег для изучения в Туркестане шелководства.
Грессер, П. А, — петербургский градоначальник, предшественник Фон-Валя, выпуклый образчик «городового» в генеральских эполетах. Благосклоннейший покровитель полицейского взяточничества, умер от неудачного впрыскивания ему шарлатанского «виталина», изобретенного неким Гачковским для «омоложения».
И. Н. Дурново назначен сенатором. Сенаторы негодуют, говоря что в Сенат сажают всякого прохвоста. Любовница его, Меньчукова, — баба противная. При Грессере у ее квартиры стоял городовой. Дурнов, приказал сыщику выследить ее, и тот простер свою ловкость до того, что или поступил лакеем, или старался с лакеем, чтобы выкрасть ее письма у бразильского атташе. Говорят, все открыл английский посланник. И. Н. Дурново хотел скрыть, и около месяца дело было шито-крыто. Государь за это рассердился на него, и он плакал у государыни, которая ему покровительствует. Так говорят.
Наследник посещает Кшесинскую и …… ее. Она живет у родителей, которые устраняются и притворяются, что ничего не знают. Он ездит к ним, даже не нанимает ей квартиры и ругает родителя который держит его ребенком, хотя ему 25 лет. Очень не разговорчив, вообще сер, пьет коньяк и сидит у Кшесинских по 5—6 часов, так что очень скучает и жалуется на скуку.
Наследник писал Кшесинской (она хочет принимать православие, может быть, считая возможным сделаться императрицей), что он посылает ей 3000 руб., говоря, что больше у него нет, чтобы она наняла квартиру в 5000 руб., что он приедет, и… «тогда мы заживем с тобой, как генералы». Хорошее у него представление о генералах! Он, говорят, выпросил у отца еще два года, чтобы не жениться.
Актер Правдин рассказывал мне, будто Александр III, проездом через Москву, 18 мая 1894 года, на юг, пожелал посмотреть труппу Малого театра. Дали пьесу Боборыкина «С бою». Он остался доволен исполнением, но не пьесою, которую нашел скабрезною. Ему было жарко. Просил, чтоб открыли форточку. Но окно было заделано. Призвали слесаря. Он начал вынимать раму при государе. Государь посмотрел, посмотрел на его работу, взялся сам за раму, да и выломал ее.
Во время коронации у Набокова, который неc корону, сделался понос, и он напустил в штаны.
Разговор о Лескове, его лицемерии, жестокости. «Ты о Христе пишешь, а сам — чорт чортом, только рогов недостает», — сказала ему девочка, его приемыш, которой он дал две пощечины за то, что она завила себе волосы.
Вчера Дягилев с каким-то господином пришел в 11 ч. вечера к Буренину и сделал скандал за фельетон в прошлую пятницу. Буренин закричал, чтоб позвали швейцара, а Дягилев со своим чичероне бросился бежать вниз по лестнице.
Одной фрейлине матушка-императрица обещала заплатить ее долги в 400 тысяч руб., разумеется, на счет казны. С ее письмом эта дама явилась к императрице. Витте видит, делать нечего, стал торговаться с дамой и выторговал у нее 150 тыс., т.-е. дал всего 250 тыс. руб. Императрица не пускала к себе Витте целых полтора года, узнав об этом поступке.
