Иван Манасевич-Мануйлов
Личность Ивана Манасевича-Мануйлова весьма любопытна. Французский посланник Жорж-Морис Палеолог говорил о нем: «Мануйлов – субъект интересный, ум у него быстрый и изворотливый; он любитель широко пожить, жуир и ценитель предметов искусства; совести у него нет и следа. Он в одно и то же время и шпион, и шулер, и подделыватель, и развратник – странная смесь Панурга, Жиль Блаза, Казановы, Роберта Макэра и Видока. А в общем – милейший человек».
Когда в стране бардак, махровым цветом цветет воровство и коррупция, а в умах граждан — разброд и шатания, наступает благодатное время для авантюристов. В этом плане Россия начала ХХ века очень напоминает Россию нынешнюю.
Происхождение Ивана Федоровича Мануйлова туманно. Предположительно он родился в 1870 г. в результате любовной связи князя Мещерского с еврейской красавицей Ханкой Мавшон. Воспитывал его купец 1-й гильдии Федор Манасевич.
Впрочем в книге «Нечистая сила» Валентин Пикуль указывается, что папой Вани был ребе Тодрес Манасевич, который на широкую ногу поставил выпуск фальшивых акцизных марок для бандеролей. Когда русская казна подсчитав убытки от этих фальшивых копеечных акцизов, ахнула, полиция вдрызг разнесла станки подпольных фабрик, а Тодреса Манасевича навеки упекли в Сибирь. После этого Ваню усыновил богатый купец из евреев Мануйлов.
Темное происхождение и репутация выкреста закрыли Ивану Федоровичу в молодости путь в высшее общество. Зато бойкого парня приметило руководство политического сыска. Мануйлова, трудившегося журналистом в газете «Новости» привлекли к шпионской деятельности. И хотя Иван Федорович регулярно подворовывал вознаграждения, которые ему следовало выплачивать иностранной агентуре, его разведывательную деятельность во Франции, Италии, Голландии и других странах оценили весьма высоко. За заслуги перед Отечеством в 1905 г. Мануйлова наградили орденом Святого Владимира 2-й степени, а еще его грудь украсил испанский орден Изабеллы Католической. Кроме морального поощрения, он получал вознаграждения Департамента полиции, Главного артиллерийского управления и Адмиралтейства.
В декабре этого же года министр внутренних дел П.Н. Дурново поручил Мануйлову встретиться с попом Гапоном, одним из вдохновителей рабочих забастовок, и убедить его уехать за границу. Иван Федорович убедил Гапона уехать, вот только 30 тыс. рубликов, предназначенных для передачи попу, судя по всему, зажал. Во всяком случае, с государственной службы после этого вылетел с треском.
Новый источник дохода Мануйлов нашел в том, что усиленно распускал о себе слухи, что он занимает высокое положение и обладает еще большим влиянием, а потому способен улаживать сложные дела в Департаменте полиции и других государственных организациях. В результате в просителях у него не было недостатка. Все это очень напоминает многих современных мошенников, которые за бабки обещают провентилировать или пролоббировать вопрос на каком угодно высоком уровне. Деньги Мануйлов брал исправно, но предпринимать какие-либо действия в интересах просителей отнюдь не торопился. Известно, например, что он вытянул из жандармского полковника А. Массакуди 15 тыс. рублей за освобождение из тюрьмы его младшего брата, но ровным счетом ничего для этого не сделал.
Как журналист подвизался Мануйлов и в «черном пиаре». Так, по заказу определенных кругов участвовал в кампании в прессе против Распутина. Однако Иван Федорович быстро сориентировался на чьей стороне сила. Переметнулся к Распутину, и вскоре стал личным коммерческим агентом Старца.
Но основной деятельностью Мануйлова так и остались хлопоты по улаживанию дел через государственные организации. Причем, он достиг большого профессионализма в искусстве водить клиентов за нос. В 1916 г. Иван Федорович с блеском «развел» товарища (это должность такая) директора Московского соединенного банка И. Хвостова. Продолжительное время он вешал ему лапшу на уши и пугал репрессиями правительства против этого банка. Например, рассказывал, что деятельность Московского соединенного банка рассматривается специальной комиссией под председательством генерала Батюшина, и что только его заботами Хвостов может отделаться выговором, а не лишением свободы. Правда, для этого товарищу директора банка нужно было раскошелиться на 25 тыс. целковых. После передачи указанной суммы Мануйлов был с поличным задержан полицией.
Следствие по его делу проводила Петроградская прокуратура чуть ли не под личным контролем генерал-прокурора Макарова, но благодаря близости Манасевича-Мануйлова к Распутину, вышло на высочайший уровень. Так, 14 декабря 1916 года (дело Мануйлова было назначено к рассмотрению в суде на 16 декабря) генерал-прокурор Макаров получил от императора Николая II телеграмму: «Повелеваю прекратить дело Манасевича-Мануйлова, не доводя до суда». Однако, генерал-прокурор А. А. Макаров и прокурор судебной палаты С. В. Завадский повели дело так, что лишь отложили слушание дела Манасевича-Мануйлова на февраль 1917 года. 18 февраля 1917 г. Мануйлов был лишён всех прав состояния и приговорён к полутора годам исправительных арестантских рот.
Из тюрьмы освободила Ивана Федоровича революция. Потом его еще дважды на короткое время арестовывали при Временном правительстве и большевиках, в а конце 1917 года расстреляли при попытке выехать за границу по поддельным документам.
Авантюриста сгубила случайность. Казалось бы, он все продумал и рассчитал. Когда чекисты пришли к нему на квартиру на улице Жуковского, она была уже пуста. А Иван Федорович в образе солидного гражданина иностранного типа уже ехал в поезде. Совсем немножко оставалось ему до того, чтобы оказаться в безопасности, в Финляндии. На пропускном пограничном посту на станции Белоостров его документы не вызвали подозрений. Однако вид его показался знакомым одному из пограничников, который в свое время нес караул в Петропавловской крепости, где сидел Мануйлов. Иностранец выразил возмущение, но его попросили с переходом границы малость обождать. И тут, в самый неподходящий момент, возникла актриса Надежда Доренговская.
— Ванечка! – сорвался с ее губ радостный возглас.
Радость оказалась предательской. По законам революционного времени с Мануйловым не стали рассусоливать, а просто вывели в чистое поле и шлепнули. Смерть он встретил спокойно и в последние минуты раздал своим конвоирам «на память о Мануйлове» все мелкие безделушки, бывшие при нем». От последней папиросы отказался.
