Эта история начинается в 1839 году, когда во время путешествия по Европе наследник российского престола цесаревич Александр Николаевич познакомился в немецком Дармштадте с 14-летней принцессой Максимилианой Вильгельминой Августой Софией Марией, принцессой Гессен-Дармштадской. Цесаревич влюбился в девушку с первого взгляда и, кроме того, подружился с ее старшим братом Александром.
Согласие на брак Николай I дал не сразу, потому что ходили слухи о незаконном рождении Марии и ее брата. Дело в том, что их родители, великий герцог Гессен-Дармштадтский Людвиг и его супруга Вильгельмина, с 1820 года стали жить разделено. Вильгельмина приобрела имение, где поселилась со своим камергером, бароном Августом фон Сенарклен де Гранси. С тех пор у герцогини родилось четверо детей, двое из которых умерли в юном возрасте. Людвиг под натиском влиятельной родни (среди которых была и российская императрица Елизавета Алексеевна, сестра Вильгельмины) детей официально признал своими. Но вся Европа судачила о том, кто же на самом является отцом Марии и Александра (видимо, все вместе «держали свечки» в спальне).
Но молодой наследник российского престола «топнул ногой», заявил что откажется от трона, если не получит Марию. И папенька вынужден был отступить. В 1840 году Мария приехала в Россию в качестве невесты Александра. Ее сопровождал и любимый брат — принц Александр Гессен-Дармштадский. В том же году он поступил на русскую службу и уже через три года был произведен в генерал-майоры с назначением «состоять по гвардейской легкой кавалерии».
Из мемуаров фрейлины Анны Тютчевой: «Брат Цесаревны принц Александр Гессенский (старше ее всего на один год и неразлучный товарищ ее детства) сопровождал свою сестру в Россию, когда она вышла замуж за Цесаревича. Тот чрезвычайно полюбил своего шурина. Принц был очень привлекателен; обладал прелестной наружностью и элегантной военной осанкой при уменье носить мундир; умом живым, веселым и склонным к шутке — на устах у него всегда были остроумные анекдоты и выпады. Одним словом, он представлял из себя Личность, чем резко выделялся на общем фоне господствующих при Дворе банальности и скуки. Цесаревна обожала своего брата. Император Николай относился к нему благосклонно, и всё, казалось, предвещало молодому принцу легкую карьеру и блестящее будущее».
С мая по ноября 1844 года принц временно командовал лейб-гвардии Гусарским полком, а в 1845 году, после многочисленных рапортов на имя императора с просьбой «отправить его на войну», был-таки назначен участвовать в Даргинской экспедиции против горцев и отправился из Петербурга на Кавказ.
«Предвидя опасности, которым мог подвергаться любимый брат Цесаревны (тогда пылкий юноша), главнокомандующий русскими войсками на Кавказе граф Михаил Семенович Воронцов весьма естественно оценивал и ответственность, которую возлагало на него присутствие принца в отряде. К чести молодого принца, должно сказать, что он своим поведением вполне примирил графа со своим присутствием: держал он себя скромно и почтительно к начальству; лично храбрый, он не раз порывался искать опасности в передовых рядах, но всегда безусловно подчинялся требованию оставаться в ближайшем к главному начальнику расстоянии. Опасностей, при этом, он не миновал. Оставив о себе память храброго юноши, он вышел невредим из похода и по справедливости был награжден орденом св. Георгия 4-го класса в воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных при взятии аула Анди и неприятельской позиции за оным».
Вот только вернувшись с Кавказа героем войны, принц столкнулся с большой проблемой, которая преследовала мужчин с незапамятных времен…
В Петербурге дамой сердца молодого немецкого принца стала миловидная Софья Шувалова (дочь президента Придворной конторы обер-гофмаршала графа Андрея Петровича Шувалова). Вот только при всем своем графском статусе девушка была «недостаточно знатна» для императорской родни. Ухаживания неудачливому кавалеру велели немедленно прекратить. Николай I лично запретил даже мысли о свадьбе. Александр стал чернее тучи. Тогда заботливая сестра попросила свою фрейлину, Юлию фон Гауке, как-то отвлечь принца.
Некрасивая, не яркая, не запоминающаяся – на фрейлину цесаревны Марии Александровны обычно не обращали внимания (жена наследника престола сознательно окружала себя дамами с непримечательной внешностью, чтобы выглядеть на их фоне настоящей «звездой»). И Юлия фон Гауке идеально подходила для роли её придворной дамы.
Юлия родилась в 1825 году в Варшаве, и была дочерью генерала Маурицио фон Гауке и француженки-аристократки Софи де ла Фонтен. Маврикий Федорович, как в России звали ее отца, был профессиональным военным и происходил из потомков старинного фламандского рода Ван дер Хаакен, известного еще с XV века. После службы во французской и польской армиях, в 1814 году он поступил на службу в армию российскую. Император Николай сделал отца Юлии графом и военным министром Царства Польского, и в этом статусе фон Гауке встретил восстание 1830-го года. Он помог бежать из Польши великому князю Константину Павловичу, но погиб сам (его буквально изрешетили: он получил 19 пуль). Восставшие казнили и его жену — ее изрубленное тело повесили на воротах усадьбы в Варшаве. Девятерым детям чудом удалось спастись благодаря верным слугам. Сирот фон Гауке сразу взяла под опеку императорская семья Романовых. Мальчиков определили по военной линии, девочек – в благородные институты.
Юлия закончила Екатерининский институт, неплохо пела, говорила на пяти европейских языках, была изящна и мила, но… никакими особыми талантами не блистала. Ей исполнилось уже двадцать пять лет, а женихи в очередь не выстраивались. И вот эту свою фрейлину Мария Александровна и попросила присмотреть за своим отчаявшимся братом. Они начали прогуливаться по дорожкам парка, проводить время за милой беседой, встречались в дворцовой библиотеке обсудить книгу, и это так понравилось обоим, что вскоре они стали общаться регулярно. Принц оживал на глазах. По словам все той же Тютчевой, фрейлина фон Гауке «никогда не была красива, но но могла понравиться благодаря присущим полькам изяществу и пикантности». Эта девушка — такая невзрачная внешне — оказалась внимательным собеседником! Она была умна, высказывала интересные мысли, и вскоре Александр… влюбился в Юлию.
О взаимности этого чувства говорит тот факт, что фрейлина — всегда такая разумная и осторожная — вдруг оказалась в положении. Принц Гессенский сразу же направился к императору: «Как честный человек я обязан жениться!» Брови Николая I поползли вверх: да в своем ли вы уме, молодой человек? Если надо прикрыть позор, пусть на этой даме женится кто-то другой. Но чтобы принц? Ни за что!
Для отвода глаз императорская фамилия попыталась использовать известного столичного красавца-ловеласа, по которому волочились многие аристократические дамы, Петра Альбединского — гвардейского офицера и внука князя Багратиона. Однако «жених» тактично отказался от союза с Юлией фон Гауке: дескать, в его роду не принято воспитывать чужих бастардов. Взбешённый император едва не лишил Альбединского всех чинов. Карьера молодого человека висела на волоске, но он даже глазом не моргнул. Убеждения он ставил выше почестей.
Положение Юлии становилось тяжелее день ото дня – уже весь Двор судачил о приступах тошноты фрейлины фон Гауке. Природа этого явления была настолько очевидна, что цесаревна приказала Юлии оставаться в своих комнатах. Нечего давать повод для насмешек. Это и на неё бросает тень…
Посомневавшись немного, император Николай I повелел: пусть эти двое убираются подобру-поздорову. Но чтобы без званий и средств! Принца лишили его жалованья (12 тысяч рублей в год — бешенные деньги по тем временам), у Юлии отобрали пенсию, которую она получала за отца (две с половиной тысячи рублей в год).
Тютчева пишет о высылке принца: «То был тяжелый удар для цесаревны, ее разлучали с нежно любимым братом, терявшим всякую надежду на какую-либо карьеру и вместе с тем все средства к существованию. И всё из-за игры кокетки, увлекшей молодого человека».
Влюблённые спешно выехали из Петербурга, и в октябре 1851 года, оказавшись в Бреслау, обвенчались. Ситуацию им облегчило то, что оба не были православными (император Николай I не позволил бы ни одному православному священнику обвенчать их без родительского благословления — опекуном Юлии, как вы помните, был сам Николай I, да и родители принца были против брака).
Это был союз вопреки всему: здравому смыслу, воле родных, мнению общественности… Но он состоялся. Спустя несколько месяцев у пары родилась первая дочь Мария (в день свадьбы Юлия была уже на шестом месяце беременности).
Поначалу Юлию и Александра не желали видеть нигде – даже немецкая семья принца не признавала его союз. Ведь у них были такие надежды на великолепное будущее в России — на женитьбу с какой-нибудь из русских великих княжон или европейских принцесс!
Только пять лет спустя глава Гессенского дома пожаловал Александру и его морганатической супруге титул принцев Баттенбергских (нем. von Battenberg). Их дети с тех пор носили такую же фамилию. Таким образом, род фон Баттенбергов приобрёл статус боковой ветви дома великих герцогов Гессенских.
Взойдя на престол после смерти отца, император Александр II решил (скорее всего, не без помощи супруги), что в семье не место ссорам: он вернул Юлии пенсию отца и даже пожаловал крест женского ордена Св.Екатерины. Принца Александра восстановили в званиях и в отставку он вышел имея звания генерала от кавалерии. Умер он в 1888 году, Юлия – в 1895.
До конца своих дней они любили друг друга: такие непохожие, но счастливые. Этот «союз вопреки» Романовы считали одним из самых крепких. Всего в этом браке родилось пятеро детей (дочь и четверо сыновей) — и всем им нашлись выгодные партии (а одному из них — принцу Александру Йозефу Баттенбергу — по инициативе русского императора Александр II даже была предложена корона Болгарии, впервые после сотен лет турецкого ига получившей независимость после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг.).
После Первой мировой войны фон Баттенберги отказались от своей немецкой фамилии и заменили ее англизированной версией — Маунтбеттен (один из представителей этой семьи — супруг британской королевы Елизаветы II принц Филипп).
