История одной картины
Во Всероссийском музее А.С. Пушкина в Санкт-Петербурге выставлена картина художника Якова Филимонова «Вид села Надеждино вотчины князя Александра Борисовича Куракина». На момент написания данного текста изображения этого полотна в сети нет. Написано оно было в 1795 году, за несколько месяцев до кончины самобытного живописца, упокоившегося в саратовской земле в возрасте всего лишь 24 лет. В 1792 году молодое дарование и выпускника Санкт-Петербургской Академии Художеств пригласил в саратовское имение Александр Борисович Куракин, прозванный за богатство и пристрастие к драгоценностям «бриллиантовым князем». Внук фельдмаршала Апраксина, сын влиятельного вельможи, Александр Куракин получил блестящее европейское образование. Он приходился внучатым племянником графу Никите Панину, фактически заменившему мальчику рано умершего отца. Граф был воспитателем сына Екатерины II наследника престола Павла Петровича. Ещё в детстве Александр сблизился с ним и стал настоящим другом молодому цесаревичу, но впоследствии эта близость, а также принадлежность к верхушке российского масонства, вызвали подозрение императрицы, опасавшейся умного царедворца со связями и знакомствами как в среде российской элиты, так и в Европе. В 1782 году А.Б. Куракин был выслан на жительство в его саратовское имение Борисоглебское (ныне в Пензенской области), переименованное им, в знак ожидания улучшения своей участи в будущем, в Надеждино. Ожидания скорого прощения государыни не оправдались. Через несколько лет один из богатейших людей империи возвёл здесь роскошную усадьбу с обширным парком. Для росписи дворца князь пригласил из Санкт-Петербурга Я.Я. Филимонова, ради службы у князя оставившего Академию. Ранняя смерть художника, последовавший вскоре отъезд князя Куракина в столицу, постепенное обветшание усадьбы, пожары и последующее запустение не оставили нам шансов увидеть результаты его трудов. Ныне на месте величественного ансамбля лишь живописные руины.
Кисти художника принадлежат несколько картин с видами усадьбы Куракина, села Надеждино и его окрестностей, находящиеся в собраниях разных музеев и в частных коллекциях. Одной из них и посвящён наш рассказ.
В верхней части полотна мы видим храм с колокольней, реку Сердобу и открывающуюся за ней перспективу с небольшими лесистыми холмами. Из храма выходят люди, справа крестьянин гонит скот, едет телега с сеном, дети играют с собакой. По обе стороны видны посаженные и огороженные аллеи из деревьев, справа какие-то постройки. Перед церковью стоят два запряжённых экипажа, ожидающих своих пассажиров. Возницы одеты в единообразную форму: синие сюртуки, жёлтые лосины, чёрные шляпы … Похожее обмундирование носили в прусской армии Фридриха II, столь любимого приятелем князя будущим императором Павлом. На ближнем плане запечатлён сам князь, рядом с ним лица благородного звания: временных и постоянных гостей и приживал у Куракина всегда было много. Четверо, включая двоих одинаково одетых слуг(?), склонились со снятыми шляпами в руках во взаимном приветствии. Правее стоят юноши, вероятно, незаконнорожденные дети князя, получившие впоследствии титулы баронов Сердобиных – по названию протекавшей близ Надеждино реки (количество рождённых крестьянками от князя детей современники оценивали в 70-80, но едва ли их можно было посчитать). Двое мужчин рассматривают какой-то лист большого размера, которым мог быть план будущих построек. Филимонов, возможно, по желанию самого заказчика, поместил на картине даже любимую собаку князя. Украшенный орденами и орденской лентой щегольски одетый Куракин принимает от почтительно склонившегося управляющего или бургомистра бумагу: вероятно, прошение от стоящих возле крестьян. Великодушие и щедрость князя были общеизвестны, так что просители вполне могли ожидать от своего господина милостивого благоволения к их нуждам. Рядом с владельцем имения запечатлён, по всей видимости, его младший брат Алексей, тогда ещё скромный камер-юнкер, в будущем же крупный государственный деятель четырёх царствований.
Герой одного из рассказов Владимира Набокова мысленным усилием сумел проникнуть «внутрь» созерцаемой им картины. Увы, мы лишены таких способностей, но автор выражает скромную надежду, что это небольшое повествование об одном полотне забытого художника позволило вам хотя бы ненадолго погрузиться в мир давно минувшей эпохи.
