История крестьянина деревни Юшково Емецкой волости Холмогорского уезда Архангельской губернии Ивана Петровича Спехина:
«Родился я марта 30 дня 1785 года. На четвертом году моей жизни мать моя умерла. На седьмом году я уже умел читать и писать так хорошо, что мог читать на клиросе в церкви часы. От отца я остался на девятом году, по своему желанию поступил в мальчики к купцу в Верховажском посаде Алексею Лукьяновичу Лазареву. Через два года, переселившись в Архангельск, я поступил в услужение к советнику губернского правления Ивану Петровичу Владимирову, у которого жил три года. Затем некоторое время жил дома, в деревне. А в 1804 году нанялся в матросы к Власу Ермолину с тем, чтобы отправиться в Лондон на корабле, нагруженном пшеницей, куда пришли благополучно и товар сдали.
Перезимовав там (в Лондоне), весной собрались с одним балластом в обратный путь в Россию. Но только перед самым отходом я выехал со штурманом в город для разных покупок; штурман пошел в город, а я остался караулить шлюпку. С двух до пяти часов он где-то ходил, наконец пришел пьяный до зела и отпустил меня ненадолго походить. Возвратившись через полтора часа, я не нашел ни его, ни шлюпки: он уплыл без меня.
Таким образом, на закате солнца, за восемь верст от корабля, я остался один в незнакомом городе, не умея говорить; денег от разных покупок нисколько не остаюсь. Пришел к жиду и у него приютился на ночь. На другой день в 10 часов он повел меня в Ост-Индскую контору и там отдал в матросы, получив за меня пять фунтов (то есть 100 р. по тогдашнему курсу). Отсюда же меня отослали на корабль, отправлявшийся в Индию, не спросив ни паспорта, ни моего согласия на отправку. Жид из полученных денег ничего не дал мне, только привез после койку и одеяло.
На корабле дали мне имя Джон Петерсон. Вскоре наш корабль вместе с другими кораблями, в количестве 64 (в том числе были два брига и один военный корабль), отплыл. Таким образом шли мы до Мыса Доброй Надежды 8 месяцев, нигде не сходя с корабля на землю, только видели два острова: Мадеру и Тенериф. Мыс Доброй Надежды — гора высокая, как ровный стол, в половине ее проходят облака. Город тогда принадлежал Голландии. Пришел англичанин, высадил 3000 солдат и взял город приступом. Через три или меньше недели с фрегата был подан пушечный сигнал в отвал всем кораблям в Ост-Индию. Я же и несколько других матросов, которым также наскучила морская хода, остались в городе, не жалея 800 рублей жалованья за 8 месяцев, которое оставляли на корабле.
Потом я поступил к англичанам же в солдаты и два года жил денщиком у одного майора. Затем наш баталион был отправлен в Вест-Индию, на остров Барбадос, потом в Антигу и Сан-Люис. Тут я прожил шесть лет. Из 1000 человек нашего баталиона осталось только 200. Почему из Англии были присланы свежие солдаты, и баталион был снова сформирован и отправлен в колонию Суринам. Здесь я был сделан капралом, вскоре унтер-офицером и определен был над госпиталем штуром. В это время я знал уже арифметику и умел читать и писать по-английски. Здесь я дослужил срок службы, 14 лет (собственно, я служил восемь лет, но каждые два года считались за три). Это было в 1815 году, и я вышел в отставку. Так как я служил хорошо и исправно и жил воздержанно, то англичане просили меня снова поступить к ним в службу, но я пожелал возвратиться в свое отечество. Поэтому меня вместе с другими солдатами, тоже выслужившими срок службы, привезли в Англию, а оттуда отправили через канал в город Остенде; тут мне дали 500 франков. Из этого города я поехал в Брюссель, где явился к русскому посланнику. Он дал мне паспорт на проезд через французские города в крепость и город Мобеж. Здесь в канцелярии мне приказано было жить до отправки в Россию раненых и больных. Таким образом, в 1817 году, вместе с инвалидами, я прибыл на корабле в Петербург, потом в Архангельск. Здесь я был судим за самовольную отлучку, потому что корабельщик и штурман, по возвращении в Россию, показали, что я самовольно ушел с корабля, за что, по решению суда, я был наказан 10-ю ударами плетьми и за молодостью оставлен на родине.
С 1825 года я принялся обучать за небольшую плату крестьянских мальчиков и девочек чтению и письму: чтению по часослову и псалтири, а письму по собственному начертанию и прописям. Мальчики приходили в восемь часов утра, в полдень два часа отдыхали, потом до пяти часов снова учились; тем же из них, которые жили далеко от моего дома, за ненастьем и морозами, я давал ночлег и похлёбку бесплатно. Обходился с учениками всегда кротко. Таким образом с 1825 года и до сего времени (1857 г.) я обучил 250 мальчиков и девочек. Многие из них поступили в приказчики. Живу в своем доме. Женат был на двух женах, с ними я прижил семерых детей, из которых остались живых трое, все грамотны».
Из книги «Воспоминания Русских крестьян XVIII – первой половины XIX века»
