Весной 2001 г. было положено начало возрождению монастыря. В настоящее время построен и освящен деревянный храм в честь Новомучеников Российских, начато строительство братского корпуса, ведется восстановление храмов, благоустраивается территория источника в честь великомученика Георгия Победоносца, формируется монашеская община. Восстановление обители ведет игумен Георгий (Евдачев).
С сайта http://www.kaluga-eparhia.ru/
Георгиевский монастырь, заштатный, общежительный, на берегу реки Серебрянка. Первоначально находился в 30 верстах от города Мещовска, в верховье реки Ресы. В смутное время был разграблен и сожжен. В 1-й половине XVII века возобновлен на занимаемом им теперь месте. Здесь находится чудотворная икона Скорбящей Божией Матери. В средней монастырской башне погребен Андрей, Христа ради юродивый ( 28 июня 1812 года), чтимый панихидами.
Из книги С.В. Булгакова «Русские монастыри в 1913 году»
Почти к самому Мещовску примыкает Георгиевский монастырь, выделяющийся из ряда других близлежащих строений своими башнями и главами величественной новой соборной церкви. Монастырь расположен между городом и селом Серебрино (Серебрено, Серебряно), принадлежавшим раньше Федору (Иллариону) Абрамовичу Лопухину, отцу Евдокии (первая супруга императора Петра Первого). Монастырь в первые годы своего существования располагался в селе Соболёвка (Ресы) Ратьковской волости Мещовского уезда Калужской губернии (ранее – Смоленской губернии, Западной губернии, а ныне – Сухиничского района Калужской области, что в 25 верстах от Мещовска на возвышенном берегу реки Рессы; однако за отсутствием документов, о монастыре до начала XVII века почти ничего не известно. В смутное время он был разорен поляками, братия его разбежалась или погибла; имущество было разграблено, а сам монастырь запустел. Возобновлен был Георгиевский монастырь на старом месте в качестве женской обители около 1642 года семьей Стрешневых, родителей супруги Михаила Федоровича. Однако запустение окрестностей побудило перевести монастырь в Мещовск.
В монастырской записи говорится, что перенесение обители произошло от литовского разорения. После Стрешневых новым благотворителем мещовского Георгиевского (снова ставшего мужским) монастыря стал Ф.А.Лопухин, бывший царским тестем и владельцем села Серебрино. Он построил для себя близ села большой каменный дом, соединив его с монастырем галереей. Ныне ни дом, ни галерея не сохранились. Благодаря усердию благотворителей, монастырь был богат, а в его кладовых хранилось имущество Лопухина и других помещиков. Естественно, что при этом монастырь служил отличной приманкой для разбойников из брынских лесов и Серпейского уезда. В 1719 году шайка в количестве 80 человек напала на монастырь. Прорубив ворота и разбив замки у церкви и ризницы, они похитили все деньги и ценные вещи из поставленных на хранение сундуков. Грабители удалились только, когда Мещовские жители, услыхав набат, поспешили к монахам на выручку. В 1724 году к Мещовскому монастырю были приписаны три соседних монастыря: Драгошанский в селе Зимницы, Юхновский и Городеченская пустынь, которые и пробыли в его ведении до 1727 года. В том же 1724 году в Георгиевский монастырь была переведена братия закрытых монастырей: Николаевского, Серпейского, Боровенского и Луганского. Ризница этих обителей также была передана в Мещовский монастырь. А в 1764 году дошла очередь и до самого Георгиевского монастыря; он был оставлен за штатом, его владения и все льготы были отобраны, и он страшно обеднел. Говорят, скудость дошла до того, что при богослужении не было свечей, и приходилось пользоваться лучиной. В 1789 году в обители, некогда богатой, было только 5 монахов, влачивших крайне нищенское существование. Монастырь начал оправляться только после 1800 года, когда из городской придорожной часовни была перенесена в обитель икона Скорбящей Божией Матери, весьма почитаемая горожанами. А в 1812 году в средней восточной башне монастырской ограды был погребен Андрей Юродивый. Он происходил из крестьян села Клитино (Клетино), говорил мало, во все времена года ходил нагой с топориком и четками в руках, питался подаянием только от добрых, по его мнению, людей. Память его чтится в Мещовске, и над его могилой часто служатся панихиды. В 1833 году громом была разбита угловая башня, а в 1836 году повреждены все здания.
В монастыре два каменных храма: Новый собор, сооруженный в 80-х гг. XIX века. Выполнен в византийском стиле и имеет пять глав; Старый собор, построенный в 1691 году, двухэтажный. Имеет фасад в итальянском стиле и такую же колокольню. Новая четырехъярусная колокольня с грушевидною главою построена в 1820 году. Вокруг монастыря идет каменная ограда с башнями, на которых вместо русских шатровых верхов имеется надстройка в виде средневековых бойниц. Итальянский стиль и эти верхи обязаны своим появлением настоятелю Никодиму (1842-1853), который в прошлом был флотским офицером Н.П.Демусье. Переделывая разные монастырские постройки, настоятель накладывал на старину резкую печать своих вкусов. Из древностей монастыря выделяются: Феодоровская икона Божией Матери хорошего древнего письма, врезанная в большую доску; икона Вознесения; икона Параскевы Пятницы древнего письма; старинные иконы приделов; Евангелие московской печати (1634 год) — вклад Стрешневых; Евангелие московской печати (1698 год) в богатом окладе; серебряновызолоченный крест (1689 год) в память стольника Аничкова с надписью; Вкладная книга (1681 год); Синодик (1687 год). В трудные годы Первой мировой войны и революции руководил Мещовской обителью новый настоятель — иеромонах Георгий (Лавров), переведенный из Оптиной пустыни. Голод, бытовые неустройства, крушение привычного уклада жизни — таковы знамения того времени. Управлять монастырем в эти окаянные годы было тяжелым испытанием.
Наступил 1917 год. После Октябрьского переворота начались гонения на Церковь. Духовные бедствия усугублялись голодом на местах. Случались дни, когда в обители не было хлеба. Отец Георгий прилагал усилия к тому, чтобы прокормить не только братию, но и голодающих крестьян близлежащих сел. С верными послушниками шили мешочки, насыпали в них муку, затем запрягали лошадку и отвозили драгоценную помощь бедным крестьянам. Доброго и милосердного настоятеля любили жители Мещовска и окрестных деревень. 9 декабря 1918 года в обитель ворвались большевики. Красноармейцы обыскали все помещения и разгромили обитель, не остановились и перед осквернением святынь. Монатырь был закрыт. Тогда же арестовали его настоятеля — архимандрита Георгия (Лаврова). На юбилейном освященном Архирейском Соборе, проходившем в 2000 году, преподобноисповедник Георгий, Даниловский чудотворец, причислен к лику святых. И лишь после восьмидесятилетнего периода поругания и запустения вновь ожила Свято-Георгиевская Мещовская обитель.
Сейчас в монастыре хранятся следующие святыни: чудотворная икона «Достойно есть», чудотворный мироточивый голгофский крест; частицы мощей Великомученика и Победоносца Георгия; апостола Петра; святого Алексия, человека Божия; преподобного Симеона Нового Богослова; святой блаженной Матроны Московской, поручь св. праведного Иоанна Кронштадского.
Источники: 1. Калужская энциклопедия. — Калуга, 2000. Летопись Калужская от отдаленных времен до 1841 года. — Калуга, 1991; 2. Ляметри П.А., газета «Калужские губернские ведомости» за 1849 год; Малинин Д.И. Опыт исторического путеводителя по Калуге и главнейшим центрам губернии. — Калуга. 1992; 3. Материалы из личного архива Саратовского Сергея Владимировича (текст «Родовая книга семьи Саратовских»); 4. Попроцкий М. Материалы по географии и статистике России, ч. 2, 1864. http://www.meshovsk.ru; http://www.kaluga-eparhia.ru).
О раннем периоде истории Георгиевского Мещовского монастыря нет почти никаких сведений. Даже время его основания мы можем указать лишь приблизительно — конец ХV века. Такая скудость информации, связанной с ним, во многом объясняется польско-литовским разорением в начале ХVII столетия. После него обитель перенесли ближе к городу. Если раньше она располагалась примерно в двадцати пяти километрах от Мещовска, то теперь обосновалась на его окраине, где находится и поныне. Перенос и обновление Георгиевского монастыря совершились при участии бояр Стрешневых и в особенности при помощи царицы Евдокии Лукьяновны: жена Михаила Фёдоровича, первого царя из династии Романовых, также происходила из рода Стрешневых. Стрешневы покровительствовали Георгиевскому монастырю ещё в ту пору, когда он находился вдали от города. Здесь были погребены многие представители этой боярской фамилии. Родители же самой Евдокии Лукьяновны похоронены уже в «новом» Георгиевском монастыре. Интересно, что долгое время в обители сохранялся надгробный камень, привезённый сюда, видимо со старого монастырского кладбища, с надписью: «Лета 7111 (1603) февраля в 28 день преставися раба Божия инока Анастасия Димитриева, дочь Стрешнева».
Архимандрит Леонид (Кавелин), составивший в начале 1860-х годов описание Георгиевского монастыря, предполагает, что умершая в 1603 году «инока Анастасия» могла быть бабкой царицы Евдокии Лукьяновны. Зная о близком участии царицы в устроении обители на новом месте, «в Мещовску на посаде», можно сделать вывод о том, когда именно происходило это устроение. Годы жизни Евдокии Лукьяновны от её бракосочетания с Михаилом Фёдоровичем до кончины — 1626-1645. Вот это время и стало временем второго рождения Свято-Георгиевского Мещовского монастыря. Но и оно освещено в документальных источниках крайне скупо. Ситуация изменилась лишь в 1679 году, когда настоятельство здесь принял игумен (с 1691 года — архимандрит) Серафим. Его усердию мы обязаны строительством первого каменного храма в обители. Высоко оценивал его заслуги перед нею архимандрит Леонид (Кавелин), сказав, что «… Начатое им с успехом продолжалось и довершено тремя его преемниками». Помимо строительства каменного храма, отец Серафим заботился также о том, чтобы обеспечить монастырь земельными угодьями и водворить в нём истинно монашеский дух. В подобных трудах провёл он тридцать лет своего настоятельства. «Благоустроив обитель и внешне и внутренне, собрав около 30 человек братии и обеспечив и укрепив за нею права на владение монастырскими вотчинами, пишет архимандрит Леонид об отце Серафиме, заслужил тем вечную память иноков сей обители как один из самых деятельных и заботливых её настоятелей… Скончался в благоустроенной им обители в 1699 году».
Стремились достойно продолжить дело архимандрита Серафима и его преемники, но уже наступил ХVIII век, весьма «неблагонадёжный» для монастырей. В 1702 году, согласно указу царя Петра, была составлена опись всего имущества Георгиевской обители, а вскоре вслед за тем она оказалась опутана подятями и поборами на государственные нужды. Сверх того, государь счёл нужным взять насельников монастыря в ежовые рукавицы и нарочно велел приказать им, «чтоб они из того монастыря были не изходны и из иных монастырей никого монахов к себе не принимали, а монастырские ворота были всегда заперты, а которые монахи посланы будут из монастыря для каких монастырских дел с повеления того монастыря властей, и им властям давать за своими руками и за монастырскими печатьями письма; а в трапезе б учинили для письма определенное место, и монахи б в кельях у себя никаких писем не писали и чернил и бумаги не держали, а буде каковы ради нужды кто восхощет что писать, и то с повеления в трапезе явно, а не тайно…»
Очень может быть, что такие строгости во многом были связаны с особой исторической близостью Мещовска к Лопухиным — родственникам первой жены Петра I Евдокии, — имевшим здесь обширные владения. «Довольно тревожным» (по характеристике о. Леонида (Кавелина)) выдался для Георгиевского монастыря период настоятельства архимандрита Феофана. Хотя при нём продолжилось монастырское каменное строительство, но утеснения со стороны государства и народные волнения (весьма часто они выливались в банальные грабежи и «пускание петуха»), вызванные частыми рекрутскими наборами и другими, как выразились бы сейчас, «непопулярными» мерами, не давали обители развиваться спокойно. В 1719 году ей дважды — с перерывом в несколько дней — пришлось испытать нападение разбойников, о чём сохранились соответствующие челобитные. В первой из них говорится: «1719 года июня против 25 числа в ночи, в Мещовском уезде в окологородном стану, в вотчину Георгиевского монастыря в деревню Староселье приезжали многолюдством разбойники и сожгли оную деревню всю без остатку и многих кнестьян, ругаяся, жгли, в том числе трёх человек сожгли до смерти…» В другой челобитной освещены ещё более вопиющие факты: «1719 году сего июля в 5 числе в десятом часу дня внезапу прехали под город Мещовск злодеи, воры, разбойники, человек с 80 с фузеи и с рогатины и с пистолеми вооруженною рукою и приступили к нашему Георгиевому монастырю… и учинили большой тревожный воровской свой шум, забили в барабан и в литавры, и половина из них злодеев стали около монастыря на все стороны из фузей палить и в монастырь, а другая из них половина, вырубя святые ворота и вошед на монастырь, учинили крик, а где Архимандрит. И я, богомолец твой, устрашась, укрылся за монастырь, и они злодеи у дверей каменныя церкви изломав замок, также в той церкви у ризниц изломав замки же, поставленные господ помещиков разных чинов сундуки разрубя и переколов, всякие из них сундуков пожитки и деньги побрали…». Как видим, предметом вожделений разбойников являлись, главным образом, помещичьи сундуки, находившиеся в монастырской ризнице «на сохранении». Такая практика имела в России повсеместное распространение.
Надеясь на то, что разбойники, какими бы злодеями они ни были, не отважатся «воевать дом Божий», люди доверяли каменным стенам монастырей всё самое дорогое, что было у них из скарба. Увы, надежды их слишком часто оказывались напрасными, и произошедшее 5 июля 1719 года в Георгиевском монастыре — тому подтверждение. Шайку, напавшую на обитель, в скором времени схватили, но на этом его бедствия не закончились. Причём более всего пришлось ему претерпеть не от «лихих людей», а от государства. В 1764 году земли обители, почисленной за штат, были взяты от неё, по выражению архимандрита Леонида (Кавелина), «по самые стены». Монастырские пруды отошли крестьянам, мельница (с которой монахи получали основной доход) — городу, отняли даже насаженную в прежние годы насельниками обители берёзовую рощу и огороды. В 1777 году Георгиевский монастырь лишился и последнего прочного дохода — сборов от Петровской ярмарки, приписанной к городу. Ситуация сложилась такая, что обители не на что было поправить строения, повреждённые в 1768 году бурей. На соответствующее монастырское донесение и просьбу о помощи из Крутицкой консистории ответили, что «как оной Георгиевской монастырь остался за штатом… надлежит вам игумену церковные и монастырские ветхости исправлять из монастырских, какие имеются, доходов». Почти единственным источником его доходов в этот период были сборы от свечной продажи и доходы с четырёх часовен: на Петровской ярмарке, Загородной, Благовещенской около старого собора, в Сухиничской (в селе Сухиничах). В таком стеснённом положении монастырь неоднократно искал помощи у начальства, но по обстоятельствам времени не мог ничего получить, кроме 10 сажен земли около ограды, для совершения крестных ходов, в 1778 году. Осталось братству иметь крепкое терпение и надежду на всещедрого Бога, чтобы не пасть в изнурительной борьбе со своею бедностию. В 1779 году оставалось в братстве монастырском лишь 5 человек, значит, недоставало до штатного числа двух человек. Достойно удивления, как ещё монастырь успел сохранить своё существование, имея столь ничтожное братство и не более 225 руб. годового дохода (на 1789 год).
По монастырскому преданию, бедность обители была такова, что в ней не было свечей для церковного чтения, а дымовая лучина светила чтению и пению хилых старцев, доживавших здесь последние дни свои в борьбе с нищетою и лишениями всякого рода… Самым мрачным в жизни монастыря представился 1786 год. Беспорядок и упадок нравственности доходил тогда до соблазна. Около сего же времени многие из вещей монастырских утратились, частию по нуждам его, а более по слабости надзора за ними, привратные кельи опять (1779) уступлены для помещения Духовному Правлению; а в 1774 году монастырь принужден быть продать свои опустевшие житницы, чтобы иметь возможность покрыть тесом свои обветшавшие кельи… Самые настоятели лично мало оправдывали свое назначение и были так бедны достоинством, что один из них не умел даже писать. К большему ослаблению своему, монастырь, думая как-нибудь помочь своим нуждам, принял в часть пустых келий своих на сохранение казенное вино…» Однако несмотря даже на такой — полнейший, казалось бы, — упадок, в обители были иноки высокой жизни. И хоть, по немногочисленности своей, не они определяли общий облик монастыря в описываемую эпоху, но, надо полагать, именно их молитвами Георгиевский монастырь не сгинул совершенно, а с началом ХIХ века его положение переменилось к лучшему.
В 1800 году из Благовещенской часовни в соборный храм обители перенесли чтимую икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Со временем обитель стала получать денежные и земельные пожертвования, число братии увеличилось, а введённый в 1802 году общежительный устав способствовал его нравственному возрастанию. Даже разрушительный ураган, пронёсшийся летом 1836 года над Мещовском и повредивший многие монастырские здания, послужил к его пользе: Святейший Синод принял решение ассигновать на обновление обители более 19 тысяч рублей, благодаря чему она, по свидетельству современников, «приобрела гораздо лучший вид», чем прежде. В 1812 году в Георгиевском монастыре был погребён блаженный Андрей Мещовский. Его могила сразу же стала местом паломничества как мещовцев, так и жителей окрестных деревень. Так обитель приобрела ещё одну святыню. Особую роль в возрождении Георгиевского монастыря сыграли постриженники Оптиной Пустыни, часто назначавшиеся сюда настоятелями. Внедрение оптинских традиций в Мещовской обители благотворно сказалось на её духовной и — опосредованно — материальной жизни. К началу ХХ века в монастыре имелись уже два каменных храма, прекрасная ограда с башенками, жилые и хозяйственные постройки. Пользуясь этим достатком, монахи не забывали о нуждах обездоленных, ведя по мере сил благотворительную деятельность. Так, в 1916 году при обители был организован приют для детей солдат, павших в Первой мировой войне. После революции монастырь, несмотря на собственные беды, находил возможность помогать голодающим крестьянам соседних деревень. Монахи во главе с настоятелем отцом Георгием (Лавровым) шили небольшие мешочки, насыпали в них муку из монастырских житниц и с этими гостинцами отправлялись по окрестным сёлам.
9 декабря 1918 года до Георгиевского монастыря «добрались» большевики. Они ворвались в настоятельские покои и арестовали отца Георгия якобы за «участие в тайном заговоре» и хранение оружия. Попутно были осквернены и разграблены монастырские святыни. Всё это означало конец существования монастыря, однако до 1919 года здесь ещё действовала трудовая «монашеская» коммуна, а впоследствии — вплоть до начала 1930-х годов — многие из иноков бывшей обители жили на частных квартирах в Мещовске, составляя своего рода «монастырь в миру». Сами здания Георгиевской обители очень быстро пришли в упадок. Нецелевое использование, а часто и откровенное надругательство над монастырём (например, на месте монастырского некрополя устроили автозаправочную станцию) сделали своё дело.
И хотя возрождение обители началось уже почти двадцать лет — в 2001 году, — до сих пор здесь почти всюду видны следы советского «хозяйствования». Лишь спустя год после крестного хода, который состоялся 6 мая 2001 года, в день когда Церковь чтит память великомученика Георгия Победоносца, от монастыря к Благовещенскому собору, где был совершён молебен преподобноисповеднику Георгию (Лаврову), в Мещовской обители появились первые насельники. Настоятелем монастыря с момента его возобновления стал игумен Георгий (Евдачев). Среди святынь, которыми в последнее время обогатился Георгиевский монастырь, немало икон и святых мощей. Но наиболее дорога братии — как зримое воплощение милости небесного покровителя — чудотворная икона великомученика Георгия, точная копия той, что пребывает в болгарском монастыре Зограф на Афоне. В Петропавловской церкви монастыря находится ныне список с Керкирской (Корцирской) иконы Божией Матери — весьма редкий образ для России. Сама Керкирская икона пребывает на острове Корфу, где она и прославилась в 1603 году. Список с Керкирского образа Пресвятой Богородицы из Георгиевского монастыря замечателен ещё и тем, что в правом нижнем углу его вставлена капсула с частицей ризы Царицы Небесной. Но пожалуй, ни один образ не почитается в Мещовском монастыре так, как чудотоврная икона великомученика Георгия Победоносца с частицей его мощей.
В 2003 году настоятель Мещовского монастыря игумен Георгий с братией совершили паломничество на Святую Гору Афон и посетили среди прочих монастырей скит св. Анны. Старец Иоанис из этого скита согласился написать список с иконы вмч. Георгия для возрождающейся обители. Прошло немногим более года, и мещовские иноки торжественно встретили новонаписанный образ своего небесного покровителя. За то время, что он находится в Георгиевском монастыре, зафиксировано более 200 случаев благодатной помощи от него.
Из журнала: «Православные Монастыри. Путешествие по святым местам». Выпуск № 106, ООО «Де Агостини», 2011
До революции ансамбль Георгиевского монастыря был несравненно более обширен, чем теперь. Помимо храмов, он включал в себя настоятельский корпус («каменный двухэтажный, крыт железом, над входом зонт и прямо со входа лестница в верхний этаж в настоятельские кельи»), братскую трапезную («с пятью окнами по переднему фасаду, над входом железный зонт»), два одноэтажных корпуса братских келий, двухэтажный каменный корус, где до 1880-х годов располагалось духовное училище, и множество служебных построек. Несли «хозяйственную нагрузку» также и башни, входившие в систему монастырской ограды. Так, в юго-восточной башне находились казначейские кельи и хлебня, а в одной из средних башен южной стены была баня. Прежняя ограда монастыря сохранилась до настоящего времени лишь фрагментарно и сейчас восстанавливается.
Следует упомянуть также о часовнях Георгиевской обители, хотя ни одна из них не пережила советской эпохи. В непосредственной близости от монастыря были выстроены две часовни — Петровская (на ярмарочном месте, почему и открывалась она только во время ярмарки для продажи свечей и сбора пожертвований) и Серпейская (при выезде из города в сторону Серпейска; особенность её заключалась в том, что при ней была устроена особая келья для «часовенного инока»). Обе они составляли, как пишет архимандрит Леонид (Кавелин), «древнюю принадлежность монастыря». Столь же древнюю, как Благовещенская часовня в Мещовске, которая, правда, подверглась упразднению после перенесения из неё в соборный храм обители иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В 1776 году к монастырю приписали часовню в Сухиничах, о чём мещовский настоятель, изыскивавший средства к существованию обнищавшей братии, просил ещё в 1774 году.
В 1819 году старая сухиничская часовня сгорела, и на её месте построили новую, из кирпича. При о. Никодиме (Демутье) эта часовня была перестроена. В июне 1812 года, незадолго до нашествия на Россию «двунадесяти языков», в Мещовске скончался подвижник, известный всему городу и уезду как «блаженный Андрей». Он был похоронен на территории Георгиевского монастыря, и могила его очень почиталась — равно как и память о нём. На могиле часто служили панихиду, люди брали с неё песок и воду, «с топорика спущенную» (при жизни блаженный Андрей всюду ходил с топориком и хлыстом, символизировавшие непрестанную духовную брань), и по вере своей получали облегчение в страданиях. Ночевать Андрей останавливался в домах добрых людей. Блаженный Андрей появился на свет в деревне Овсянниковой Мещовского уезда в 1744 году. Приблизительно в 1779 году подвижник перебрался в Мещовск. Здесь он останавливался, как правило, в семье мещанской вдовы Елены Суховой, а иногда у её родственника — Фёдора Сухова. Известно, что однажды он исцелил маленькую дочь Фёдора Сухова, которая была тогда присмерти. Особые отношения установились у Андрея Петровича с Георгиевским монастырём. В 1808-12 годах его настоятелем был иеромонах Корнилий, брат Елены Суховой. В своё время блаженный предсказал ему рукоположение в священный сан, а когда тот стал настоятелем, не раз помогал ему. Как-то он пришёл в дом к некоему мещовскому помещику, где в это время находился о. Корнилий, и сказал: «В монастыре пожар!». Настоятель поспешил в обитель и успел распорядиться тушением пожара, который был замечен вовремя, мог бы причинить серьёзные последствия загоревшейся тогда башне монастырской ограды, да и всему комплексу обители. В праздничные дни блаженный Андрей регулярно посещал монастырские богослужения, причём, собираясь в церковь, надевал чистую рубаху, дабы не смущать братию и прихожан. 28 июня 1812 года, исповедавшись и причастившись, юродивый скончался. Перед кончиной, глядя на запад, он сказал: «Идут с горы, очень много, боюсь, уйду в Калугу… Но пропадут, исчезнут!». Лишь потом поняли, что Андрей так предсказал нашествие французов. Похоронен блаженный был в средней башне монастырской ограды. Погребение совершал настоятель Оптиной Пустыни игумен Авраамий с братией Мещовского монастыря. К сожалению, в советскую эпоху могила Андрея затерялась, и найти её не могут до сих пор.
Сохранились письма благодарных богомольцев, адресованные в разное время настоятелям Мещовской обители. В них они рассказывали об исцелениях, полученных при помощи юродивого Андрея. Особенно, если судить по имеющимся материалам, блаженный был милостив к детям — возможно, потому, что при жизни сам был во многом как дитя. Известны случаи помощи блаженного Андрея всему Мещовскому краю. Так, в 1840 году, когда повсюду в Калужской губернии, кроме окрестностей Мещовска, случился неурожай, мещовцы были твёрдо уверены, что избавление от беды послано им по молитвам юродивого Андрея. Также его молитвам народная молва приписывала прекращение эпидемии холеры в 1848 году. В ХХ веке, после революции, память о блаженном уже не поддерживалась в Мещовске столь трепетно, как прежде. Безбожное воспитание привело к забвению жителями этого подвижника. Он же не забывал молиться о них. Сохранилось свидетельство о явлении блаженного Андрея во время Великой Отечественной войны двум женщинам, жившим при Благовещенском храме. В 1942 году, когда советская армия, наступая, гнала немцев из Мещовска и всюду шёл страшный бой, эти женщины хотели куда-нибудь уйти и спрятаться, но идти им было некуда, и они боялись за свою жизнь. В этот момент им и явился блаженный Андрей, сказавший: «Будьте тут, никуда не ходите, я молюсь за вас и за весь град».
Из журнала: «Православные Монастыри. Путешествие по святым местам». Выпуск №106, ООО «Де Агостини», 2011
