Весной 1901 года, после участия в студенческой демонстрации, Всеволод Мейерхольд писал Антону Павловичу Чехову:
«Мне нужно знать, совершенствовать ли личность, или идти на поле битвы за равенство. Мне хочется знать: неужели нельзя стать равными и в то же время каждому руководиться своей моралью, безвредной другим и всем понятной, как проявление родственного духа.
Потом, мне кажется: нельзя стать «господином», когда социальная борьба ставит тебя в ряды «рабов».
Я мечусь и жажду знаний.
А когда я смотрю на свои худые руки, я начинаю ненавидеть себя, потому что кажусь себе таким же беспомощным и вялым, как эти руки, которые никогда не сжимались в сильные кулаки.
Жизнь моя представляется мне продолжительным, мучительным кризисом какой-то страшной затяжной болезни. И я только жду и жду, когда этот кризис разрешится, так или иначе. Мне будущее не страшно, лишь бы скорее конец, какой-нибудь конец… Ну, довольно об этом.
Скорее приезжайте к нам в Москву, милый Антон Павлович! Согрейте нас своею лаской. А вас согреет природа. У нас хорошо. Весна с каждым днем распускается все больше и больше. И тянет на воздух, в недра природы.
Недавно мы любовались в Петровско-Разумовском закатом солнца. Потом смотрели, как сгущались тени, как на фоне бледного неба постепенно вырастали силуэты деревьев, тем выше, чем становилось темнее. Воздух холодел, на небе зажигались звезды, а в душе сгущались тени, как в природе. Хотелось быть в этой таинственной обстановке всю ночь, пережить тысячу дум, чтобы хоть чуть-чуть ближе приблизиться к уяснению непостижимого смысла бытия…
Горячо любящий вас, Всеволод Мейерхольд».
Существуют два снимка, на которых Чехов и Мейерхольд запечатлены рядом. Эти фото были сделаны в 1899 году, на них Антон Павлович читает свою пьесу «Чайка» артистам Художественного театра. Слева от Чехова сидит режиссёр Константин Станиславский, рядом с ним стоит Ольга Книппер, в левом углу стоит Владимир Немирович-Данченко. А в правом углу сидит, скрестив руки на груди, как раз Всеволод Мейерхольд. Снимок этот хрестоматийный, видели его многие. Второе фото снято в тот же день. На нем позирующие ведут себя менее принужденно.
А в конце 1930 годов первое дореволюционное фото тиражировалось уже в усеченном составе: из театрального бомонда «исключили» расстрелянного Всеволода Мейерхольда, оставив на снимке 13 человек (третий снимок).
#МосковскиеЗаписки.
