Ирина ОДОЕВЦЕВА
Картина не удавалась, это и было понятно. Вера знала, что она может рисовать только белый снег, сияющий лед, морозное солнце. Но тут в Париже снега не было. Но тут в Париже была слякоть. Мелкий косой дождь шел с утра до ночи. Сырое тяжелое небо низко спускалось на крыши.
Вера кашляла, кутаясь в платок, роняла кисти, пачкала краской руки. Потом, вздохнув, отодвигала мольберт и пересаживалась на диван. Нет, ничего не выйдет. Не стоит мучиться. Она брала книгу со стола, плотнее запахивала платок. В комнате мало-помалу темнело. Вера не читала, глаза начинали гореть и в ушах слабо шумело.
— Опять жар, — вздыхала она. — Когда же всему этому конец?
«Все это» была Верина жизнь, неудачная, одинокая и мучительная жизнь. Вера клала голову на диванную подушку и закрывала глаза. На минуту становилось легко и спокойно. Потом чей-то надоедливый скрипучий голос начинал что-то быстро бормотать. Вера старалась прислушаться, но ничего не могла разобрать. Только обрывки фраз, только частое повторение ее имени… «Плохо, очень плохо, — звенел голос. — Будет хуже, еще хуже». И снова: «Вера, жаль Веру».
Вера с трудом выпрямлялась. Это жар, это бред.
Из рассказа «Роза на снегу» (1930).
________________________
П. Нилус. Мечтающая.
Подготовка публикации: Зеленая лампа, 05.07.2023
