Илья СУРГУЧЕВ
В кафе — оркестр из трех человек. Вечером он усиливается до семи. В унисон, под унисонный же аккомпанемент, они, эти три человека, начинают петь песню.
Как описать песню чужого народа?
Сначала кажется, что они из всех сил орут. Лупят пальцами по струнам, все трое, и задрав головы кверху, как слепые (а, может, — они и в самом деле слепые?) орут. Потом, это как-то влезает в ухо, начинает там размещаться, звук отчетливо нанизывается на звук, выделяются правильно построенные, музыкальные фразы и начинаешь чувствовать, что это — тебе не мешает.
Песня развертывается, как нитка из клубка: не спеша, но и не прерываясь. Пауз нет: удивляешься, когда певцы успевают переводить дух. Это делается искусно. Через некоторое время песня не только не мешает тебе, — но и начинаешь слушать ее. А потом — только и дела, что слушаешь и улыбаешься.
Вдруг поворачиваешь голову: подавальщик персидского чая, стоя на тротуаре, во весь голос подхватил мотив. За ним замурлыкал человек пьющий пиво. За ним вступила старуха из противоположного дома, зазывало, выхваляющая своих хороших, чистеньких и здоровеньких, сидящих тут же барышень.
За нею, помимо, воли подхватываю мотив и я, и вижу, как он красив и воздушен, и остроумен, и разбираюсь уже, что главная его прелесть в том, что он построен по восточной, энгармонической гамме, в четвертях тонов; что выдумало его чье-то чистое человеческое сердце; что поет оно о неразделенной любви; о коне, несущем всадника в поднебесье; о фонтане, бьющем в мечети; о голубях, летающих в куполе; и о Боге, который спасет человека.
Из рассказа «В Галатских переулках» (1925).
_________________________
О. Цадкин. Музыканты.
Подготовка публикации: Зеленая лампа, 13.04.2022
