🌺Главный московский флорист. Такой бизнес мы еще не освещали, а меж тем – цветочное предприятие купца Федора Федоровича Ноева тянуло на настоящую империю.
«Садоводство Ф.Ф. Ноева» владело сетью магазинов по продаже растений и цветов по всему городу, организовывало масштабные выставки цветов, завозило новые сорта растений и было крайне успешным. Одних гиацинтов в год Ноев продавал свыше полумиллиона штук. Торжественно оформить открытие выставки к приезду Императора – к Ноеву, заказать сорок тысяч ландышей в январе для Николая Рябушинского – к нему же.
Цветы и растения Ноев выращивал в основном на своих землях, реже что-то привозили из Европы. Так, в Москве в усадьбе на Воробьевых горах была целая цветоводческая ферма, которая получила в народе название «Ноева дача». Но особый размах дело приобрело недалеко от Сухума. Там у Федора Федоровича была гигантская плантация, которая считалась одной из лучших в Европе. «Десяток десятин, занятых сплошными посадками гиацинтов; огромные площади под культурой камелий, роз, благородного лавра и разнообразнейших пальм; целые рощи лимонных, апельсинных и мандаринных деревцов и множество разнообразнейших цветов, возделываемых для луковиц или для семян».
Прожил предприимчивый цветовод до 1902 года (будучи еще относительно молодым). После его смерти бизнес перешел к его детям. Что с ними стало после революции я не нашла. А вот когда-то принадлежавший им магазин цветов сохранял свою функцию вплоть до 1950-х годов. Он стоял прямо перед входом в нынешнее здание Генеральной прокуратура на Петровке 14 (которая до революции была усадьбой Раевских). Посмотрите на эти стеклянные крыши и саму архитектуру павильона, никогда бы не подумала, что так строили еще в 1880-х. Но одно из фото, снятое до 1917 года с обратной стороны здания – подтверждает возраст этих крыш.
В качестве видео-иллюстрации — кадр из фильма, снятого в Москве — «Дитя большого города» 1914 года с цветочным магазином, думаю, примерно так и выглядели магазины Ноева. На фото — пальмы — выращенные фирмой Ноева, выставка цветов в Манеже 1896 года, сухумская плантация с розами.
Дальше лонгрид, потому что мне кажется, это интересно – узнать о нюансах работы предпринимателя из Российской империи, да и еще и такой сферы. Это из короткого отрывка одного чудом сохранившегося рассказа о встрече какого-то журналиста с Ноевым на той самой сухумской плантации:
«Я уже давно веду большую торговлю гиацинтами. Выписывать их приходилось почти единственно из Голландии, где это дело поставлено на широкую ногу и откуда гиацинты по всему свету. Был я в Голландии несколько раз и сам. Приходилось пускаться на большие хитрости, чтобы высмотреть дело у главных садоводов, но, однако, все удалось увидать. Стал я опыты производить у себя в Москве; бился года три, с 86 по 89 год — результаты плохие. Слишком коротко московское лето, и вообще климат слишком неподходящ. Вот я и задумал перенести некоторые культуры сюда. Лучшего места трудно и придумать. Сухум значительно теплее Голландии и, главное, обладает удивительно ровным климатом и большой влажностью. Стал я делать опыты здесь, и что же? Сразу получил луковицы гораздо роскошнее голландских, и вдобавок цветущие по крайней мере месяцем раньше. Два года подряд результаты были отличные. Так это меня обнадежило, что я решил здесь окончательно устроиться и не только с гиацинтами, а вообще с садоводством. Возьмите, например, пальмы. У нас их приходится выводить в парниках и оранжереях, и растут они очень туго, здесь любо глядеть, как все идет.
Ф. Ф. Ноев провел нас на свои пальмовые питомники и показал целые кварталы, наполненные великолепными экземплярами хамеропсов, гумилис и эксцельза, фиников, латаний, камелий, лавров и роз.
— Взгляните, как это все растет! Разве может с этим сравниться оранжерейная культура? Возьмите вы хоть эти вот циккадеи. В Москве их выращивают годы. Понятно, что они страшно дороги. Их листья требуются на похоронные венки. Здесь вы сажаете маленькую луковичку, которую выпишите из-за границы за 10 копеек, и через четыре года получаете вот что. Ноев показал ряд красавиц циккадей, имевших больше чем по 20 листьев на мохнатом стволе в виде кубышки. Листья напоминали громадные фантастические перья. За эти перья, размером аршина полтора в длину, платят по 5 рублей и дороже за лист.
На железнодорожные порядки Ноев горько жаловался.
— Объявлено, — говорит, — что древесные высадки везут по пониженному тарифу — между тем от меня не принимают: лавры, лимоны, апельсины, какие же это, говорят, деревья?
Еще хуже с цветами. Из Ниццы, отстоящей вдвое дальше, срезанные цветы приходят в Москву и Петербург совершенно свежими. Из Новороссийска или Севастополя послать их невозможно. Железнодорожные сроки рассчитаны так, что можно везти только грубый и непортящийся товар. А цветы, кроме того, на полпути надо перепаковать и пересмотреть. В заграничном сообщении все это устроено отлично, во внутреннем не заботится никто, и только благодаря этому мы переплачиваем за ниццкие цветы свыше миллиона рублей в год.
А. С. Ермолов обещал свое содействие для урегулирования железнодорожных перевозок.
После небольшого luncha на широкой и тенистой веранде дачи наша экспедиция двинулась на гиацинтовые плантации, расположенные на земле князя Шервашидзе.
В первый раз русские гиацинты, выведенные Ноевым на Черноморском берегу, были представлены им на заседании Императорского Российского общества садоводства в 1893 году, которое и наградило Ноева Большой золотой медалью.
Луковицы, уже выкопанные в 1894 году, обещали дать еще более роскошные экземпляры. И действительно, посланная Ноевым по просьбе А. Ф. Баталина небольшая партия гиацинтов возбуждала в эту зиму всеобщий восторг среди посетителей ботанического сада, не привыкших видеть цветущие в ноябре гиацинты.
Сажаются луковицы в Сухуме в грунт в конце октября, вынимаются в мае и тотчас же отправляются в Москву. Цены стоят такие: за сухую луковицу — 20 копеек, за ноябрьскую в цвету — 40 копеек, за более поздние — 30 копеек за штуку».
