180 лет назад, в апреле 1843 года, в Москве проходили гастроли знаменитого на весь мир венгро-немецкого пианиста Ференца Листа. Интересные детали этих выступлений находим на страницах дневника московского почт-директора Александра Яковлевича Булгакова (1781—1863), бывшего страстным меломаном.
«В воскресенье 25 апреля Лист давал в Большом театре первый свой концерт. Зала была битком набита. Что он выделывает на фортепиано, не может быть истолковано, это надобно самому и видеть, и слышать, чтобы понять. В тот же день, в который Лист должен был играть для дирекции в театре, он обедал у Долгоруковой. Он так же любезен за столом, как восхитителен за фортепианами, любит поесть, попить, потолковать, поострить и посмеяться. Вы не поверите, как это музыкальное чудовище умело нас к себе привязать. Лист был ужасно смешон, весел и любезен. Самое его лицо уже есть что-то сверхъестественное.
После обеда напомнили ему, что почти восемь часов и пора в театр, но он спокойно отвечал: «Не беспокойтесь, без меня никакой музыки не будет, ведь мне придется одному играть за весь оркестр». Никто из нас не знал даже, что он должен играть в театре, мы изъявляли сожаление наше, что не запаслись местами и не услышим его. Лист пригласил нас всех ехать с ним, обещаясь доставить нам места непременно, и мы все, музыкальные фанатики: барон Шеппинг, гр. Васильев, князь Ал. Ал. Голицын, Долгоруков и я, мы отправились в театр. Верстовский встретил нас на лестнице, дирекция была уже в беспокойстве, что Лист не едет. Послали искать билеты, но не было уже мест нигде, даже в раю (на галерке), даже для праведных, не только для нас, грешников, и мы должны были остаться за кулисами. Лист играл превосходно три пиесы и был ужасно аплодирован; после каждой его вызывали пять раз, с шумом и криками, всегда возраставшими. Он был весьма тронут одобрением всеобщим, выбегал беспрестанно кланяться и благодарить.
В лавке Юнкера появились портреты Листа, литографированные с портрета его, написанного в Берлине в последний его проезд через сей город. Портреты сии чрезвычайно похожи и были в одно утро все раскуплены.
Лист давал 29-го числа апреля свой второй концерт в Большом театре. Не нужно говорить, что театр был весь полон. В первый концерт собрал он 13.200 руб., а в этом до 15.000 руб. Лист играл шесть пиес, одна другой лутче. Наиболее меня поразила фантазия из оперы Норма, интродукция, терцет Qual cov traditi, последний финал, мазурка Шопена, польский из Пуритан, но он превзошел себя в фантазиях из Дон Жуана от начала и увертюры, играл громовое пенье Командора, арию Д.Жуана; в дуэте Lascami la mano был он усовершенствованным Фильдом. Из пальцев его высыпались сладкие, нежнейшие перлы, кои падали в сердца зрителей, по крайней мере, в мое, — как огненные капли. Пиеса сия была последняя и очень продолжительная, видно было, что Лист очень устал. Лицо его восхитительно, когда он играет, на нем изображаются все чувства, коими душа его волнуется. Играя венгерский марш, он часто поднимал глаза к небу с каким-то особенным нежным чувством. Видно было, что он вспоминал отечество свое.
Фантазия из Дон Жуана была сыграна, Лист уже скрылся, все было кончено, но зрители оставались, как прикованные к своим местам. Никто не думал сообщать соседу своему удивление свое или удовольствие, потому что чувства сии изображались на лице соседа. Суждения, мысли, чувства были у всех одни и те же. Лист не только колоссально превзошел всех бывших до него пианистов, но можно смело утверждать, что большего усовершенствования предвидеть нельзя!
Так как публика не расходилась, то актер Ленский вышел на сцену и объявил, что господин Лист охотно бы желал, по примеру прошедшего концерта, еще сыграть что-нибудь сверх объявленного в афишке, но он просит почтеннейшую публику его извинить, потому что он чрезмерно устал! Публика отвечала громкими рукоплесканиями.
2 мая Лист давал свой третий концерт в большой зале Благородного собрания. На самой средине залы были поставлены двое фортепиан (то же устройство, как у маленького Рубинштейна), на коих играл Лист попеременно. В честь Листа Рубинштейна маленького называют Листком, а его младшего брата семи лет Листочком.
Игру его можно сравнить только с беглым огнем… Это быстрота молнии. Что же касается до силы сверхъестественной, которая в его пальцах, то мы видим оной пример в собственном его концерте: когда Лист играл, то начал он давать треллер, который долго он продолжал, и все с возрастающею силою и, наконец, потрясение, произведенное в инструменте… чем? — двумя пальцами человека! — потрясение было столь велико, что бляха, прикрепленная медным ободочком к фортепианам, и на коей вырезано было имя мастера Лихтенталя, — бляха сия отскочила, упала на руки Листа, и он сбросил ее поспешно на пол, не прерывая игру свою.
Лист пригласил к себе на вечер петь цыган. Он от них в восхищении, но я сказал ему самому откровенно, что восхищения его не разделяю. Надобно начать с того, что у них нет ни одного чистого голоса, и что все поют в нос. Конечно, можно один раз послушать, их странное, бешеное и согласное пенье… Один раз! Но есть люди, кои в состоянии слушать их всякий день. Кто приезжает в Москву, должен цыган послушать. Москва, может быть, единственный город в мире, где таковой хор существует.
Лист играл 4-го мая на органах в лютеранской церкви св. Петра в пользу бедных. За билет для впуска в кирку платили по 10 рб., а роздано оных около 1000, то и собрано около 10 тысяч рублей в пользу бедных сирот, коих призревает лютеранская церковь. Весьма утешительно видеть, когда к дарованию гениальному присовокупляется еще душевная доброта».
#МосковскиеЗаписки
