Николай Фёдорович Фёдоров – незаконнорожденный сын князя Павла Ивановича Гагарина. Отец вначале участвовал в среднерусских городах (13 лет), а затем стал библиотекарем Румянцевского музея.
Сам Н.Ф.Фёдоров в 1849г. окончил Тамбовскую гимназию и до 1852г. учился в Ришельевском лицее в Одессе, который, однако, оставил после резкого спора с преподавателем на выпускных экзаменах. С 1854 по 1868 гг. он работает в уездных училищах среднерусской полосы, преподаёт историю и географию. С 1868 г. Фёдоров работает в Москве вначале в Чертковской библиотеке, затем, с 1874г. в течение 25 лет – библиотекарем Румянцевского музея, а потом – в читальном зале Московского архива Министерства иностранных дел.
Основная идея философии пришла к Н.Ф.Фёдорову как откровение, внезапное озарение в тот момент, когда умирает его дядя и покровитель, предводитель тамбовского дворянства князь Константин Иванович Гагарин (осень 1851г.). Идея заключалась в необходимости, вставшей как требование, возрождения, воскрешения всех живших когда-то на Земле людей. Эта чрезвычайно гуманная мысль родилась не просто как протест против смерти. Она родилась как осознание естественного закона и Божьего дела. Бог создал жизнь, значит, природа хранит её, и жизнь должна длиться вечно. Смерть противоестественна, и Бог её не создавал. Поэтому знание, наука должны подняться на ту высоту, когда бы они победили смерть и помогли людям воскресить всех ушедших. Это богоугодное дело и дело нравственное. Это – наше «общее дело», долженствующее объединить всех живущих на Земле людей. И Н.Ф.Фёдоров задумал «проект» воскресения.
Свои идеи и мысли Н.Ф.Фёдоров не изложил в каком-то цельном труде. Всё, что мы знаем из написанного им, — это его письма молодым, близким друзьям В.А.Кожевникову и Н.П.Петерсону, которые и собрали воедино результаты его мыслительной и душевной работы в большой труд «Философия общего дела» (1-й том вышел в 1906г. в г.Верном, 2-й в 1913г. в Москве, 3-й том остался в рукописи).
У Фёдорова было мучительное и постоянное недовольство собой, связанное с ощущением, что не отпущен был ему дар «глаголом жечь сердца людей». Он считал, что не умел писать так, чтобы просто и ясно донести свою мысль до всех и каждого, чтобы всякий поверил в возможность реализации его «проекта», а, поверив, непременно перешёл бы к действию.
Безусловно, Фёдоров слишком критичен к своему письму. Его стиль архаичен, что придаёт ему упругость и заряд веры: он вызывает почтение к автору – «старцу». Стиль самобытен и уникален, глубокие мысли энергично выражены через его собственные новые понимания и значения, а содержание работ доносится через сплав мифологического, религиозного, исторического знания, народной мудрости, научных проектов. Сам Фёдоров нередко предлагал своим друзьям (считая, что его собственный стиль не позволял ему это сделать) изложить его идеи так, чтобы они немедленно были бы услышаны.
Личность Фёдорова производила на всех особенное впечатление. И было от чего. Он жил аскетом, питался только хлебом и чаем, спал три-четыре часа в сутки на голодном сундуке, ходил зимой и летом в одном и том же стареньком пальто, раздавал всё своё жалованье нуждающимся. Однако, когда ему говорили о его аскетизме, он чрезвычайно сердился, так как любил жизнь и всё своё дело посвятил борьбе против смерти. Возраст его определить было трудно. На протяжении десятков лет, он казалось, застыл в неизменяемом облике «старца». Толстой Л.Н. при первой встрече с ним счёл его значительно старше себя, хотя ионии были ровесниками. Впечатление его значительных лет производила и его очень ветхая одежда, которая, однако, всегда была чистой и удивительно на нём уместной, делающей его ещё более благообразным. Сам его вид как бы свидетельствовал о его мировоззрении, о его главной идее – воскресить всё старое и ушедшее. Он наделён был сердечной общностью ко всему неизбежно стареющему, уходящему, ветшающему. Но в то же время всех поражала его энергия и ум. Это был человек необыкновенной доброты и нравственной чистоты. Он имел такое выражение лица, которое не забывается. «При большой подвижности умных и проницательных глаз, он весь светился внутренней добротой, доходящей до детской наивности». Редкая ученость Н.Ф.Фёдорова поражала всех и порождала легенды. Он знал едва ли не все книги Румянцевского музея. Ученость соседствовала с оригинальным умом и живым творчеством.
За год до смерти Фёдоров сжигает часть своих рукописей, и Петерсон, опасаясь что его наследие может совсем пропасть, тайно увозит оставшееся в Ашхабад (где тогда он работал).
С.П.Бартенев, сын издателя «Русского архива», писал о впечатлениях, которое произвела смерть Фёдорова: «Не верилось, что этот ополчившийся против смерти человек когда-нибудь умрёт.… Когда это случилось, и я увидел его лежащим мёртвым, помню, мир мне показался с овчинку, столь далёким, столь маленьким! Такого человека не стало!»
