17 января еще раз о любви.
И.А. Бунин — В.В. Пащенко.
[В июне 1889 года в редакции газеты “Орловский вестник” 19-летний Бунин познакомился с Варварой Пащенко. В письме брату Иван Алексеевич рассказывает об этом знакомстве: “Вышла к чаю утром девица высокая, с очень красивыми чертами лица, в пенсне. Я даже сначала покосился на нее: от пенсне она мне показалась как будто гордою и фатоватою. Начал даже «придираться». Она кое-что мне «отпела» довольно здорово. Потом я придираться перестал. Она мне показалась довольно умною и развитою.”
В августе 1890-го они признались друг другу в любви, хотя с ее стороны была определенная неуверенность в своих чувствах. Для Бунина то время было периодом бедности, зарабатывать приходилось, “строча” маленькие заметки, статьи и фельетоны по две копейки за строку. Поэтому надеяться на согласие на брак со стороны родителей Варвары не приходилось. В.Н. Бунина писала: “В середине января [1891 г.] Пащенко уехала домой, за ней приехала мать, «маленькая неприятная женщина» по отзыву Ивана Алексеевича. Он говорил с ней о его желании вступить в брак с ее дочерью, но Варвара Петровна отнеслась к его предложению грубо отрицательно <…>. Но все же, сказав, что ему нужно съездить домой, он проводил их до Ельца и, не заглянув в Озёрки, вернулся в Орел”.
Вернувшись в Орел, 17 января Бунин написал Варваре Владимировне…]
“Я, милая, опять повесил нос…
Уехал я в тот же день, или лучше — в ту же ночь. С самых первых верст у меня заныло сердце… Не смейся, драгоценная моя, что это повторяется почти в каждом письме. Ляличка! Ведь я люблю! Ты говорила мне, что за последнее время я изменился, изменился к худшему, стал будто бы меньше любить тебя: Неправда! Говорю тем более уверенно, что в эти дни особенно сознал это. По целым дням и ночам, во сне, как живая стоит предо мною моя ненаглядная девочка!.. Не смущайся, бесценная, милая Варенька, что последняя фраза звучит несколько непросто! — дорогая моя! я в таком настроении, что сказал бы еще многое, если бы не боялся, что подумаешь, что я фразирую и стараюсь только покрасивей выразиться. Как я любил тебя, когда ехал, в ту ночь. Что за ночь была! и какой хороший оттенок она придавала моему чувству… Настоящая зимняя — голубая и поразительно светлая ночь!.. Знаешь, что мне думалось, когда поезд шел мимо переезда на Воргол, где именье-то, кажется, Черникинское? Мне, право, неловко немного, но скажу: мне думалось: «Как бы я был счастлив, если бы эта усадьба <…>, красивая и живописная, была бы, например, моя, и мы жили бы там с Варенькой! Здорово было бы погулять ночью такою светлою, морозною, когда огни в окнах кажутся золотыми, каждый звук отдается в лесу, наполненном лунным светом, и каждая легкая тень видна далеко, как нарисованная, под голубым ночным небом»… Э, да что! Ведь скажешь, сентиментальничаю… Впрочем, нет, если любишь еще, не скажешь…
А на другой день и после как мне было грустно! Вот когда я искренно понимал, как мне будет тяжело, если ты хоть немного забудешь меня. О, моя бесценная, дорогая моя, жизнь моя, Варенька! Не делай этого, постарайся не делать этого! Хоть бы слово твое услышать! Как я ни стараюсь разубедить себя, что мы вовсе не навсегда расстались — ничего не поделаю. Деточка! НЕ ЗАПОДОЗРИ ТЫ, РАДИ ХРИСТА, ПРОШУ ТЕБЯ, ЧТО И СЕЙЧАС-ТО Я ПРЕУВЕЛИЧИВАЮ!..
По вечерам в особенности… Неужели ты сама не испытывала этих минут, когда так грустно и хорошо, когда, по выражению Гейне, «всю душу обвевает и уносит куда-то мучительное счастье молодости и любви»? Ощущение такое бывает, когда, например, слушаешь чудную, грустную музыку!..
Варенька! Бесценная! подумай о нашем будущем. Реши определенно, будешь ли ты моею женою. Я бы, как собака, работал, чтобы ты была покойна, чтобы ты любила меня!.. Милая, бесценная моя! Как бы я хотел обнять тебя! Не глумись, Варюшечка, над моими «излияниями». Право, искренно.
<…>
Ну так как же? Приедешь? Напишешь? <…>
Н А П И Ш И !
Получила карточку?” (17 января 1891 года, из Орла в Елец)
Отношения между влюбленными были очень непростыми. То Бунин объявлял своему старшему брату, что он “в июле венчается”, то тому же Юлию Алексеевичу писала Варвара Владимировна, которую не покидали сомнения: “…я хотела сделаться его женой, но мне как прежде, так и теперь, <…> приходят в голову мысли, что я Ваню люблю не так, как нужно любить человека, с которым я хочу прожить всю жизнь…” Еще Юлию Алексеевичу писали друзья Бунина: “Пишу под впечатлением проводов Ивана Алексеевича в Елец, оставивших во всех нас тяжелое и тревожное чувство. <…> Иван Алексеевич поехал в таком возбужденном состоянии, что меня это положительно тревожит. <…> Временные же порывы, которые довели Ивана Алексеевича до такого состояния, когда человек, что называется, не волен в себе, — могут иметь весьма печальную развязку…”
Они то ссорились, что мирились. Писали друг друг другу: “Милый! Давай все это переменим, начнем новую жизнь, мирную, дружную!..” и “…говорю тебе серьезно, с страстным желанием, чтобы ты поверила: не будет больше такой жизни, таких ссор и раздражений,” а на другой день опять ссорились.
В мае 1892 года Иван и Варвара едут в Елец для объяснения с ее родителями:
“<В.Е.Пащенко> [отец] ходил по кабинету и говорил, что я Варваре Владимировне «не пара», что я «головой ниже ее по уму, образованию», что у меня отец нищий, что я «бродяга» (буквально передаю), что как я смел иметь наглость, дерзость дать волю своему чувству… <…> Ну разговор кончился тем, что он подал мне руку: «До свидания! Все, что от меня зависит, сделаю для того, чтобы расстроить этот брак».”
Варвара Владимировна предлагает Бунину расстаться на год: “Мое же решение таково: я хочу отложить наше сожительство на год, по крайней мере, пока ты не будешь обеспечен хотя материально”. Она дала слово отцу, что они сойдутся только тогда, когда у Бунина будет определенное положение.
На самом деле, поиски приличного места для Ивана Алексеевича велись уже давно. Пока ничего найти не получалось.
Бунину был не согласен на такое решение. В конце концов, Варвара пошла на хитрость: сообщила ему о том, что будет жить с ним, но сначала съездит в отпуск в Елец к родителям. Оттуда она написала Бунину, что уехала для того, чтобы им легче было расстаться, что любит его, но прерывает с ним отношения на год. Иван Алексеевич был в отчаянии: “Не могу, я обессилен, я с ума сошел! ! А уехать? Бросить? Нет надежды? Тоже в петлю! Я привык к ней, готов быть ее собакой, чем угодно,” — но отправляется в Полтаву, где Юлий Алексеевич наконец нашел ему место.
И тут происходит неожиданное: уже через пару месяцев в Полтаву приезжает Варвара Владимировна. В.Н. Муромцева: “Не знаю, как произошло примирение его с Варварой Владимировной, но она тоже приехала в Полтаву, и ее устроили на работу в канцелярии, тоже по статистике”. И стали они жить вместе, гражданским браком.
А 4 ноября 1894 года Пащенко покинула Полтаву, оставив записку: “Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом”. Чуть позже она писала ему: “Что же мне еще сказать тебе?.. Любовь, как ты и сам заметил в твоем письме, уходила с каждым днем… Уважения друг к другу у нас за эти два года не установилось и не выработалось… Что же осталось между нами для обоюдного счастья? На чем могли мы построить дальнейшую нашу жизнь? <…> Не могу допустить, чтобы ты <…> старался создать <семейную жизнь> каким-либо насильственным путем, а потому, думая, что ты сумеешь овладеть тяжелыми для тебя же порывами, желаю тебе всего хорошего, что может быть хорошего в жизни каждого человека.“ А находящийся в отчаянии Бунин (старшие братья опасались за его жизнь) умолял ее о встрече…
Пащенко вышла замуж за друга Бунина писателя Арсения Бибикова. Позже Бунин простил другу это предательство.
Вера Муромцева-Бунина рассказывает об одном случае:
“В 1909 году, 1 ноября, когда Бибиковы обедали у нас, перед тем как мы должны были встать из-за стола и перейти в гостиную пить кофе, горничная подала мне телеграмму, в которой были поздравления Ивану Алексеевичу в связи с избранием его в академики по разряду изящной словесности. Я взглянула на Бибикову, уже вставшую из-за стола. Она была бледна, но спокойна. Через минуту раздельно и сухо сказала: „Поздравляю Вас“.”
Это особенно интересно потому, что Варвара Владимировна, во времена ее романа с Буниным, постоянно толкала его вперед, говорила ему, что уйдет от него, если он будет складывать руки. Он даже писал ей: “Неужели я тебе дорог не как человек, а как литератор с более или менее известной фамилией?”
Семью Бибиковых преследовал злой рок в виде страшной болезни — туберкулеза. Сначала болезнь унесла их дочь Милицу. В 1918 году от туберкулеза умерла Варвара Владимировна. В 1927 — ее муж Арсений Николаевич.
Бунин записал в своём дневнике в день смерти Варвары Владимировны:
“Утром в 10, когда я ещё в постели, — Арсик — плачет — умерла Варвара Владимировна. Весь день в момент этого известия у меня никаких чувств по поводу это известия! Как это дико! Ведь какую роль она сыграла в моей жизни! И давно ли это было — мы приехали с ней в Полтаву…”
Вера Бунина вспомнила этот день в 1919 году:
“Год со смерти Варвары Владимировны Бибиковой. Как ясно помню я весь этот день. <…> Вечером я одна отправилась к ним на панихиду. Но панихиды не было. Я поклонилась телу усопшей. Она, помолодевшая, совсем девочка, спокойно лежала, точно спала, еще не в гробу, а на столе. А в соседней комнате пошкваркивали яичницу, и не чувствовалось в доме торжественности смерти. Так всю жизнь и прожила Варвара Владимировна студенческой жизнью. И всегда была довольна.”
Как тут не вспомнить письмо Бунина, его мечты об имении, в котором он бы жил с Варварой Пащенко…
В 1920-х годах Бунин написал “Жизнь Арсеньева”. Прототипом Лики послужила Варвара Владимировна. В 1929 году Г. Кузнецова записала в дневнике: “Вечером у меня в комнате говорили о молодости И.А., он рассказывал о своей любви к Варваре П. С неприятным чувством говорит об этом времени…”
В. Пащенко. 1892.
И. Бунин в дворянском картузе и бурке. 1890.
#история #19век #ИванБунин #жизнь #любовь #ВарвараПащенко #литература #Россия #отношения #Орел
