Эдуард Герстфельд. Инженер под прикрытием
Его подвиги были засекречены и даже под парадным портретом не указано имя
На полотне Крамского «Портрет военного инженера» изображен Эдуард Иванович Герстфельд (1798-1878). Его сохранившаяся фотография неопровержимо подтверждает истинность выдвинутой гипотезы. Но убежден, что дополнительных изысканий требует постижение удивительной судьбы инженер-генерала Герстфельда.
Помните Юрия Тынянова?
Есть документы парадные, и они врут, как люди. …. Не верьте, дойдите до границы документа, продырявьте его. И не полагайтесь на историков, обрабатывающих материал, пересказывающих его…
Там, где кончается документ, там я начинаю».
Я решил «продырявить» парадный документ — полный послужной список тридцатого инженер-генерала Российской империи. (В течение более двух столетий этот чин удостоились получить всего-навсего 103 человека).
Эдуард Иванович оказался достоин того, чтобы о нем вспомнила благодарная Родина.
По стопам Арапа Петра Великого
Сказать, что его происхождение было «темно и скромно», значит, ничего не сказать. Уроженец Лифляндии и лютеранин по вероисповеданию, значится согласно формулярному списку сыном «арендатора казенных имений». Отец будущего инженер-генерала не был дворянином, не имел собственности, не находился на коронной службе, следовательно, не имел ни классного чина по Табели о рангах, ни перспективы его получить и со временем выслужить дворянство — сначала личное, а затем и потомственное.
Надо быть талантливым, целеустремленным и настойчивым человеком, чтобы, победив силу социальной инерции, в юном возрасте вырваться за пределы среды «арендаторов казенных имений». Именно таким незаурядным человеком и был наш герой. Он мог бы сказать о себе словами пушкинского персонажа:
Преодолел
Я ранние невзгоды.
Ремесло
Поставил я подножием…»
Подножием чего? Профессии, карьеры, судьбы… Эдуард, едва ему исполнилось пятнадцать лет, покинул отчий дом и 31 января 1814 года — какая рифма Судьбы, ровно за два месяца до триумфального вступления Русской армии в Париж — определился в Перновскую инженерную команду с чином кондукто’ра Инженерного корпуса. (Унтер-офицерский чин кондукто’ра не следует путать с конду’ктором — продавцом билетов в общественном транспорте.) Место было намоленное и обладало колоссальной энергетикой. В Пернове в XVIII веке служил, строил крепость и преподавал кондукторам Арап Петра Великого — Абрам Петрович Ганнибал.
Весь день он пропадал на бастионах
И занимался устроеньем оных.
И, в увлечении взойдя на вал,
Он обо всем другом позабывал.
Фортификацию воображеньем
Он дополнял. И к будущим сраженьям
Готовил бастионы и валы.
Он инженер был выше похвалы.
Герстфельд пошел по его стопам.
Вверх по социальному лифту
Инженерное дело юноша усваивал с фундамента и изучал его фундаментально. Его прилежание было замечено и оценено: 22 сентября 1817 года кондуктора Герстфельда «по распоряжению Начальства» командировали в Петербург «для продолжения наук». Он успешно сдал экзамен с серьезными требованиями по математике, инженерным наукам, артиллерии и тактике — и 24 декабря 1818 года «за успехи в науках» был пожалован первым офицерским чином прапорщика.
По законам Российской империи с этого момента сын арендатора приобрел права потомственного дворянства. (Однако диплом на дворянское достоинство мой герой оформит лишь спустя четыре десятилетия.)
Новоиспеченного прапорщика перевели в офицерский класс Главного инженерного училища. Занятия начинались в 9 часов утра и заканчивались в 7 часов вечера, с двухчасовым перерывом на обед. Учебный план предполагал изучение фортификации, аналитической геометрии, дифференциального и интегрального исчисления, физики, химии, гражданской архитектуры, практической тригонометрии, начертательной геометрии, механики и строительного искусства…
Герстфельд с отличием окончил училище, его имя было занесено на мраморную доску почета в конференц-зале, а сам он в декабре 1820 года в чине подпоручика направлен служить в Ревельскую инженерную команду. Причем «за успехи в науках» чин был пожалован годом ранее, 7 декабря 1819 года.
Прекрасное начало!
Интрига же в том, что именно талантливый и упорный выпускник оказался у истоков создания военно-технической разведки Российской империи. И в Ревеле, очевидно, оказался с ведома великого князя Николая Павловича, занимавшего пост генерал-инспектора по Инженерной части и регулярно бывавшего в Училище. Великий князь самозабвенно любил инженерное дело, эту любовь пронес через всю жизнь и даже после восшествия на престол повторял: «мы, инженеры», «наша инженерная часть».
Глава инженерного ведомства Русской армии раньше других понял необходимость создания новой службы. А Ревель был идеальным местом для сбора новейшей научно-технической информации. В городе обширный порт, где базируются русские военные корабли и куда часто заходят иностранные торговые суда. Разумеется, здесь процветает контрабанда. Подвыпившие матросы и предприимчивые контрабандисты — идеальный материал для вербовки и создания шпионской сети за пределами империи8.
Очевидно, Герстфельд успешно прошел первое испытание. Ведь 27 февраля 1821 года ему жалуют чин поручика, через неделю «по воле Начальства» вызывают в Петербург, где доверяют весьма деликатную миссию.
Подвиг разведчика
Поручику предписано отбыть в Пруссию и изучить прусские крепости на Рейне. Детали задания окутаны плотной завесой государственной тайны: в подробном послужном списке Герстфельда нет указания ни на должность, ни на чин того, кто послал поручика за границу. Если учесть, что Николай Павлович женат на дочери прусского короля, можно сделать вывод: продолжительная заграничная командировка не могла состояться без его ведома. Лишь 8 ноября 1822 года поручик Герстфельд возвращается в Российскую империю. И незамедлительно отбывает в Варшаву, в крепость Замостье, где строятся новейшие фортификационные сооружения.
Инженер ревностно включается в процесс их возведения. Когда Александр I побывает в Царстве Польском и лично осмотрит укрепления, он прикажет объявить молодому офицеру высочайшее благоволение «за найденный отличный успех и примерное устройство в производстве работ с прочностию и с соблюдением притом экономии».
Каков стиль официального документа!
Великого князя Николая Павловича очень интересуют возводимые в Царстве Польском крепости. Он хочет, чтобы его конфидент Герстфельд получил о них обстоятельное представление. Поручик блестяще справляется со всеми задачами, которые ставит перед ним генерал-инспектор, и уже 2 февраля 1823 года рвение поручика удостаивается ордена Св. Анны 3-й степени.
В мирное время заслужить поручику «Анну в петлицу» — нечто из разряда беспочвенных и несбыточных мечтаний. Можно только предположить, насколько важные сведения удалось добыть поручику Герстфельду!
Протеже фельдмаршала Паскевича
В 1832 году вскоре после подавления Польского восстания, капитана Герстфельда переведут в Варшаву и назначат помощником командира Западного инженерного округа. Так капитан оказался под началом самого влиятельного полководца Николаевской эпохи. Светлейший князь Варшавский граф Иван Федорович Паскевич-Эриванский и в мирное время имел статус главнокомандующего Действующей армией, а государь император в своих частных письмах к фельдмаршалу почтительно именовал его «мой отец командир».
Под началом Паскевича мой герой станет быстро подниматься по ступеням служебной лестницы: в марте 1833 года получит чин подполковника, в декабре 1835го «за отличие» станет полковником, а в апреле 1837го будет назначен для особых поручений к начальнику инженеров Действующей армии. Можно легко догадаться и о характере проявленного офицером отличия, и о специфике его «особых поручений»: они отмечены тремя высокими орденами «на шею» — Станиславом, Анной и Владимиром. Официально кресты даны «за отлично усердную и ревностную службу».
О составляющих государственную тайну подробностях послужной список умалчивает.
Полководец Паскевич высоко ценил военную разведку, уделял ей большое внимание и прекрасно осознавал роль военно-технических инноваций в военном искусстве. Фельдмаршал раньше многих своих современников понял, какую колоссальную роль в будущих войнах будут играть железные дороги. И еще в начале 1840х годов отстаивал идею связать «чугункой» Варшаву с Веной. И хотя Николай I и его отец-командир по-разному смотрели на целесообразность и своевременность этой железнодорожной ветки, они были едины в одном: кому именно следует поручить реализацию проекта.
Разумеется, полковнику Эдуарду Герстфельду!
Дорога, оживившая Польшу
Весной 1841 года «по Высочайшему повелению» полковник Герстфельд был командирован в Германию и Бельгию для изучения железных дорог и сбора научно-технической информации. Он «исполнил поручения эти с должною отчетливостию» и по возвращении принял участие в постройке Варшавско-Венской железной дороги — сначала в качестве члена Комитета по ее постройке, а с декабря 1843 года непосредственного строителя. Трудился, как сказано в послужном списке, «с отличным знанием дела, с неутомимою деятельностию и успехом».
Варшавско-Венская железная дорога была построена и очень быстро доказала свою экономическую эффективность: ежегодный доход составил 780 тысяч злотых (117 тысяч рублей серебром). «Чугунка», как свидетельствовал дореволюционный биограф светлейшего князя Варшавского, способствовала активизации экономической жизни мятежного края: «железный путь от Варшавы в Вену, проходя через горные заводы и плодороднейшие земли Царства Польского, оживил и обогатил промышленность и торговлю всего края».
Согласитесь, не слишком вяжется вся эта попечительская забота с расхожим представлением о Российской империи как «тюрьме народов», якобы в течение многих десятилетий унижавшей и терзавшей многострадальных поляков. Современный исследователь истории железнодорожного транспорта, посвятивший специальную главу своего обширного труда строительству Варшавско-Венской железной дороги, делает грустный вывод: «Насколько это оценили поляки — трудно сказать до сих пор…»
А вот соотечественники оценили заслуги моего героя при сооружении дороги более чем достойно. И фельдмаршал, и государь не поскупились на награды: Герстфельд был «за отличие» произведен в генерал-майоры, получил единовременно годовой оклад жалованья — 3600 рублей серебром и орден Св. Станислава 1й степени.
Это не было поощрение «свадебного генерала». Совсем скоро, в 1849 году, во время Венгерской кампания против повстанцев, Герстфельд в боевых условиях оправдает высокое доверие.
Мужество под огнем
«Командирован для управления перевозкой войск по прусским и австрийским железным дорогам, затем назначен заведующим инженерной частью Действующей армии» — эти строки из формулярного списка Эдуарда Герстфельда требуют комментария. Повстанцы угрожали Вене и могли взять ее со дня на день. И тогда фельдмаршал Паскевич предпринял исключительно смелый маневр, равного которому до сей поры не знала история военного искусства. Он приказал перебросить по построенной Герстфельдом железной дороге целое войсковое соединение — 9ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта Федора Сергеевича Панютина: четыре пехотных полка в составе десяти тысяч штыков при 48 орудиях. Солдаты имели в походных ранцах провиант на четыре дня, а в товарных вагонах находились армейские лошади и фураж для них.
Князь Варшавский сделал это на свой страх и риск, не получив формального разрешения от императора. Варшава и Петербург были связаны лишь оптическим телеграфом: «при малейшем тумане или дожде действия его были весьма сомнительны». Полководец не стал перестраховываться и дожидаться формального высочайшего повеления, а властью главнокомандующего приказал погрузить дивизию с артиллерией в вагоны. «Я уверен был, что если эти войска успеют прибыть под Вену прежде ее занятия неприятелем, то появление оных остановит наступление венгерцев».
Полководческий замысел фельдмаршала был практически реализован моим героем: он лично, используя сетевые методы планирования и управления, руководил перевозкой соединения по прусским и австрийским железным дорогам. Вена и Австрийская империя были спасены. Князь Варшавский получил за эту кампанию неслыханное для простого смертного отличие: ему было предоставлено право пользоваться воинскими почестями, воздаваемыми императору. Ранее лишь великий Суворов удостоился подобной чести.
Не был забыт и Герстфельд. За «отличное мужество», когда под неприятельским огнем он руководил восстановлением разрушенного моста, генерала наградили Золотой шпагой, украшенной алмазами, с надписью «За храбрость».
До последнего дыхания
В июле 1850 года генерала-майора Герстфельда назначили на ключевой пост товарища (заместителя) главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями. Круг его новых обязанностей был весьма обширен: разработка учебных планов для подготовки будущих инженеров, разработка общего плана водных и сухопутных сообщений в Российской империи, сооружение электромагнитных телеграфов. В феврале 1851-го именно ему было поручено управлять работами по постройке Петербургско-Варшавской железной дороги. После того как стальная магистраль соединила столицу с Первопрестольной, император повелел проложить «чугунку» от Питера до Варшавы.
Работы начнутся в 1852 году, сквозное движение откроется в декабре 1862-го, следовательно, в 1882 году, когда живописец создал картину, исполнилось ровно 30 лет с момента начала работ и 20 лет — со дня начала движения. Думаю, именно правление Петербургско-Варшавской железной дороги заказало Ивану Николаевичу Крамскому портрет ее первого строителя, дабы почтить его память. У родных генерал-инженера не было таких денег, чтобы оплатить работу маститого столичного портретиста.
Мой герой мог легко обогатиться за счет «безгрешных доходов». Но он по-прежнему не имел недвижимой собственности и жил только окладом — 13 452 рубля 88 копеек в год.
Шли годы. Изменилось название ведомства, менялись его руководители: граф Клейнмихель, генерал-адъютант Чевкин, генерал Мельников… А Эдуард Иванович, в июне 1865 года переименованный в товарища министра путей сообщения, продолжал бессменно и беззаветно трудиться на благо Отечества. Лишь в июне 1868 года семидесятилетнего сановника уволят от должности заместителя министра и назначат членом Государственного совета.
Впрочем, это не помешает Герстфельду во время отсутствия министра более трех месяцев управлять министерством…
24 декабря 1868 года Эдуарду Ивановичу будет пожалован чин инженер-генерала. «Ваше высокопревосходительство» — именно так отныне следовало официально обращаться к сыну «арендатора казенных имений».
Вот как работали социальные лифты в Российской империи!
Строчка в «Петербургском Некрополе»
Спустя десять лет, 24 ноября 1878 года, инженер-генерал Эдуард Иванович Герстфельд закончит свой земной путь, упокоится на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге — и уйдет в небытие. (Инженер-генерал не накопил «карманных богатств», поэтому вдове и детям покойного назначат пенсию 5000 рублей в год и выдадут единовременно 3000 рублей на покрытие издержек по погребению.)
Некролог в газете «Голос». Строчка в «Петербургском Некрополе». Два или три упоминания в мемуарах генерал-фельдмаршала графа Милютина, одно — в дневнике начальника штаба корпуса жандармов и управляющего III Отделением генерала Дубельта, одно — в записках сенатора Фишера и девятнадцать мимолетных упоминаний в воспоминаниях барона Дельвига…
И это, увы, все о человеке, внесшем колоссальный вклад в модернизацию нашей страны.
P.S. Не первый раз задаюсь на страницах «Родины» вопросом: а правильно ли мы изучаем свою Историю? Чьи имена заносим на ее скрижали, а чьи предаем забвению? Через совсем еще близкое столетие на нас смотрит великий патриот Эдуард Иванович Герстфельд, чье имя не указано даже на парадном портрете кисти знаменитого художника…
Текст: Семен Экштут (доктор философских наук)
