Перед вами два портрета Льва Толстого кисти Ивана Крамского. Оба написаны 150 лет назад, в 1873 году, немного отличаются по композиции. Первый хранится в Государственной Третьяковской галерее в Москве, второй — в Ясной Поляне. История их создания довольно занятна.
Портрет писателя Крамскому заказал Павел Третьяков, собиравший галерею образов выдающихся современников для своей экспозиции. Лев Николаевич долго не соглашался позировать и поддался только личным уговорам Ивана Николаевича. «Уже давно Третьяков подсылал ко мне, но мне не хотелось, а нынче приехал этот Крамской и уговорил меня…», — сообщал в одном из писем Стасову писатель.
Толстой согласился позировать, но при условии, что будут написаны сразу два портрета, один из которых он оставит у себя. Крамской спорить не стал. Натурщик из Льва Николаевича оказался беспокойный: после нескольких сеансов он то и дело срывался с места по важным делам или за письменный стол. Художник не мог ждать капризную модель и нашел оригинальный выход из ситуации: с натуры написал только голову классика, а остальное — с чучела. Знаменитую толстовскую черную блузу сшила старуха Варвара из яснополянской деревни. Рубаху набивали сеном и «усаживали» в нужном положении, когда Крамской брался писать фигуру. Именно поэтому суровое лицо Льва Николаевича на портретах не совсем соответствует его обмякшему тему. По той же причине несколько незаконченными кажутся и руки Толстого.
Но самому Льву Николаевичу и его семье понравились оба холста. Софья Андреевна поражалась сходству: «Смотреть страшно даже». Удивительное сходство отмечали и критики, особенно, изображение глаз. По словам современников, «эти знаменитые орлиные глаза — глаза мудрого и доброго хищника, всякому внушающие мысль, что от них, как ни виртуозничай во лжи, все равно ничего не скроешь, впервые эти глаза для России написал Иван Крамской».
Толстой вспоминал: «Я помню, когда Крамской окончил мои портреты, был ужасно доволен и выставил их здесь в зале, прося меня самого выбрать, какой лучше. Я отвечал пошлостью, что не знаю своего лица. Он сказал: «Неправда, всякий лучше всех знает свое лицо». И в самом деле, в этом случае в человеке есть какая-то внутренняя интуиция — он знает свое лицо».
#МосковскиеЗаписки
