Они дружили без малого 9 лет, но история почти не сохранила их совместных снимков. Это один из немногих, сделан за год до смерти Атона Павловича, в 1903 году.
В своих мемуарах Иван Алексеевич напишет: «Я познакомился с Чеховым в Москве, в конце девяносто пятого года. Мне запомнилось несколько характерных фраз его.
— Вы много пишете? — спросил он меня. Я ответил, что мало.
— Напрасно, — почти угрюмо сказал он своим низким, грудным голосом. — Нужно, знаете, работать. Не покладая рук… всю жизнь».
В ответ на то, что критики находят в прозе Бунина «чеховские нотки», Антон Павлович ответил: «Ах, как это глупо! Ах, как глупо! И меня допекали “тургеневскими нотами” Мы похожи с вами, как борзая на гончую».
И еще из воспоминаний Бунина: «Чехов действительно радовался всякому таланту, и не мог не радоваться: слово «бездарность» было, кажется, высшей бранью в его устах. К своим собственным литературным успехам он относился с затаенной горечью.
— Антон Павлович, вот скоро и юбилей ваш будем праздновать!
— Знаю-с я эти юбилеи! Бранят человека двадцать пять лет на все корки, а потом дарят ему гусиное перо из алюминия и целый день несут над ним, со слезами и поцелуями, восторженную ахинею!
— Читали, Антон Павлович? — скажешь ему, увидав где-нибудь статью о нем.
Он только лукаво покосится поверх пенсне:
— Покорно вас благодарю! Напишут о ком-нибудь тысячу строк, а внизу прибавят: «А вот еще есть писатель Чехов: нытик…» А какой я нытик? Какой я «хмурый человек», какая я «холодная кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? И слово-то противное: «пессимист»…
Наедине со мной он часто смеялся своим заразительным смехом, любил шутить, выдумывать разные разности, нелепые прозвища; как только ему хоть немного становилось лучше, он был неистощим на все на это».
Иван Алексеевич тоже старался, как мог, развеселить Антона Павловича. Вот, например, одно из его писем, отправленное им Чехову из Москвы в 1901 году: «Хотелось бы повеселить Вас новостями, но ведь все общеинтересное Вы, конечно, знаете? О Горьком, значит, тоже, за исключением разве того, что, проводив его, мы с Шаляпиным пили до 6 часов утра. Новая квартира Ваша в Звонарском переулке очень хороша, я был в ней уже два раза (один раз с Куприным), и мы занимались тем, что зажигали и тушили электричество: это очень занимает Вашу супругу и сестрицу. Обе они в добром здоровье и уже воспользовались близостью бань».
Бунин, бывало, обижался на Чехова, видя в его словах иронию, которой в действительности не было. Уже потом, после смерти Антона Павловича, узнав, как тот отзывался о нем в письмах к другим людям, Иван Алексеевич поймет, что недооценивал всю теплоту и глубину отношений к нему… Позднее он в своей книге «О Чехове» выскажет свои догадки относительно причин чеховской меланхолии. Книга выйдет в свет в 1955 году, в Нью-Йорке, в издательстве имени Чехова.
Одно из последних писем от Чехова Бунин получил под Новый 1904 год: «Здравствуйте, милый И.А.! С Новым годом, с новым счастьем! Письмо Ваше получил, спасибо. У нас в Москве все благополучно, нового (кроме Нового года) ничего нет и не предвидится, пьеса моя еще не шла, и когда пойдет — неизвестно… Очень возможно, что в феврале я приеду в Ниццу… Поклонитесь от меня милому теплому солнцу, тихому морю. Живите в свое полное удовольствие, утешайтесь, пишите почаще Вашим друзьям… Будьте здоровы, веселы, счастливы и не забывайте бурых северных компатриотов, страдающих несварением и дурным расположением духа. Целую Вас и обнимаю».
#МосковскиеЗаписки
