Воинской славой покрыл себя герой Куликовской битвы, сын литовского князя Кориата (Михаила) Гедиминовича — Дмитрий Боброк Волынский, воевода князя Дмитрия Донского Автор картины: Виктор Маторин
В 1569 году состоялась Люблинская уния, объединившая ВКЛ и Королевство Польское (КП) в конфедерацию Речь Посполитая. Новое государство обладало территорией почти в миллион квадратных километров. Ее население насчитывало около 8 млн. человек. Это было одно из самых могущественных государств средневековой Европы.
Русское царство в этот период превосходило Речь Посполитую по территории лишь за счет Сибири, но по населению (5 млн. чел) и по экономическому потенциалу существенно уступало ей. Ведь земли западных русских княжеств, ставших частью ВКЛ и Речи Посполитой, были богаче и обустроеннее земель северо-восточной Руси.
Учитывая это обстоятельство, а также то, что после смерти Ивана IV Грозного на Руси воцарилась Смута, усугубленная неурожаями нескольких лет, Речь Посполитая усилила свою экспансию. Началось с того, что польско-литовские магнаты поддержали самозванцев на русский престол, выступавших под именем Лжедмитрия.Резной герб Великого княжества Литовского
Резной герб Великого княжества Литовского
Ну, а летом 1609 года польско-литовское войско под командованием короля Сигизмунда III вторглось в пределы русского государства, мотивируя это необходимостью «установить мир и порядок». Следует иметь в виду, что поляки всегда были убеждены в своем безусловном первенстве среди славян, что якобы давало им право выступать в роли «старшего брата», готового навести порядок на землях «младших братьев».
В сентябре того же года войско коронного гетмана Льва Сапеги начало осаду Смоленска. В июне 1610-го конный корпус «крылатых гусар» гетмана Стефана Жолкевского под Клушином наголову разбил армию, посланную царем Василием Шуйским на помощь Смоленску.
Воспользовавшись этим обстоятельством, Семибоярщина свергла Шуйского и постригла его в монахи. Затем «Семь бояр» и патриарх Филарет заключили договор с королем Сигизмундом III и пригласили на престол его сына, королевича Владислава.
Дальше — больше. В ночь с 21 на 22 сентября 1610 года польско-литовские войска с согласия московских бояр вошли в Кремль. Поляки и литвины получили реальную возможность включить Русское царство в состав Речи Посполитой и создать величайшую в мире империю.
Но… Королевич Владислав не спешил принимать православие. Его отец, католик король Сигизмунд, управлял Россией от его имени. А служивые поляки и литвины, а точнее польско-литовская шляхта, засевшая в Кремле, творила такие «непотребства», что они возмутили не только москвичей, но и большинство жителей земли Русской.
В основе поведения шляхтичей лежало убеждение, что только они являются «политическим и цивилизованным народом», живущим по демократическим законам. Правда, это была демократия только для шляхетского сословия. Современник Пушкина, обрусевший шляхтич Фаддей Булгарин (урожденный Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин) так писал о шляхетской демократии в Речи Посполитой:
«В Польше искони веков толковали о вольности и равенстве, которыми на деле не пользовался никто, только богатые паны были совершенно независимы от всех властей, но это была не вольность, а своеволие…
Мелкая шляхта, буйная и непросвещенная, находилась всегда в полной зависимости у каждого, кто кормил и поил ее, и даже поступала в самые низкие должности у панов и богатой шляхты, и терпеливо переносила побои — с тем условием, чтобы быть битыми не на голой земле, а на ковре…
Поселяне были вообще угнетены, а в Литве и Белоруссии положение их было гораздо хуже негров…»
Русских шляхтичи считали не просто быдлом, а варварским быдлом, которое следовало «воспитывать» только «огнем и мечом». На самом деле именно «цивилизованные» вельможные шляхтичи нуждались в воспитании «огнем и мечом».
Об их поведении в Кремле свидетельствуют следующие факты. Польско-литовские шляхтичи разграбили и загадили древние церкви Кремля, невзирая на то, что там были иконы Иисуса и Богоматери, которые почитала и Римская Церковь.
Это произошло уже в начале их обоснования в Кремле. Причем эти действия не были спровоцированы вооруженным сопротивлением русских. Ну, уж когда такое началось, оккупанты не стеснялись. В марте 1611 года в ответ на начавшееся восстание москвичей шляхта без всяких колебаний сожгла пол-Москвы.
Но подлинная суть шляхетского характера проявилась позже, когда среди блокированного в Кремле польско-литовского гарнизона начался голод. Очевидцы событий описывали страшные картины. В больших чанах лежали разделанные и засоленные человеческие трупы.
Взятый в плен литовский хоружий Осип Будзила в дневнике «История Дмитрия фальшивого» писал: «…поручик Трусковский съел двоих своих сыновей, один гайдук тоже съел своего сына, один товарищ съел своего слугу; словом, отец сына, сын отца не щадил… кто кого мог, кто был здоровее другого, тот того и ел».
Напомню, что в осажденном Смоленске в 1609-1611 гг. или в блокадном Ленинграде в 1941-1942 гг. голод был не менее страшным, но до массового людоедства не дошло. Тем не менее, поляки до сих пор преподносят свое пребывание в Кремле, как великую миссию приобщения азиатской Московии к цивилизованному миру.
Говоря о Смоленске, нельзя не вспомнить, что когда 2 июня 1611 года поляки ворвались в осажденный град, то часть смолян, укрывшаяся в соборе Богородицы, совершила великий подвиг: они взорвали себя вместе с врагами. Но через год возмездие настигло и поляков.
26 октября 1612 года (по старому стилю) Второе русское ополчение под предводительством князя Дмитрия Пожарского и нижегородского земского старосты Кузьмы Минина заставило капитулировать польско-литовский гарнизон в Кремле.
Так Речь Посполитая, обладая в начале XVII века несравненно более мощным экономическим и человеческим потенциалом, нежели Русское царство, упустила шанс стать великой державой, объединившей польские, литовские и русские земли. Но это не мешает современным польским политикам представлять виновниками всех польских бед внешние силы и, прежде всего, Россию.
В период своего расцвета ВКЛ было крупнейшим государством Европы, однако ставка на католический Запад привела его к гибели
Добавлю, что надменно-господское отношение к другим народам сохранилось у польских шляхтичей и в ХХ веке. В 1925 году известный польский публицист Адольф Невчинский на страницах газеты «Слово» заявлял, что с белорусами, восставшими против польского гнета, нужно вести разговор языком «висельниц и только висельниц… Это будет самое правильное разрешение национального вопроса в Западной Белоруссии». Возникает вопрос. Сколь долго могло существовать государство, в котором главным инструментом обеспечения национального согласия являлись виселицы?
Но вернемся к средневековой Речи Посполитой. Анализируя ее устройство, неизбежно приходишь к выводу, что это государство изначально было обречено на гибель. Главная причина этого таилась в польской шляхте, ряды которой пополнили литвинские бояре.
К XVII веку знаменитая шляхетская демократия в Речи Посполитой превратилась в анархическую вольность. А принцип «liberum veto» (право свободного запрета или требование единогласия при принятии законов в Сейме) привел к фактическому параличу власти — в итоге практически ни одно решение не могло вступить в силу.
Сорвать заседание Сейма мог любой депутат, или как его называли посол. Например, в 1652-м году шляхтич-посол от Упитского повета Трокского воеводства Владислав Сицинский потребовал закрыть Сейм. Депутаты без возражений разошлись! Подобным образом завершились 53 заседания Сейма (около 40 %!) Речи Посполитой.
Свою лепту в закат Речи Посполитой внес непомерный гонор польской шляхты и ее презрение к холопам и хамам, которыми шляхтичи считали всех инородцев и еретиков-православных. Такая нетерпимость вызывала неприятие у значительной части населения ВКЛ, особенно православного, которое после Брестской унии 1596 года оказалось крайне ущемленным в правах.
ВКЛ по условиям Люблинской унии пришлось уступить три богатейших южных воеводства — Киевское, Волынское и Подольское. Картина Яна Мотейко
В итоге многие с надеждой смотрели на православную Московию, а наиболее решительные спасались бегством на юг, в район Запорожья, ставшего в XVI веке средоточием казацкой вольницы. Там возникло православное Запорожское казачество, которое поспособствовало закату Речи Посполитой.
Известно, что для вступления в Войско достаточно было правильно креститься и говорить по-русски, неважно на каком диалекте. Наиболее образно этот обряд описал Николай Васильевич Гоголь: «В Христа веруешь? Верую! Горилку пьешь? Пью! А ну перекрестись! Истинно христианская душа, пиши его в третий курень…»
Великое княжество Литовское, следуя в кильватере Польского Королевства, постепенно становилось его младшим партнером, теряя остатки своей государственности. ВКЛ по условиям Люблинской унии пришлось уступить полякам три крупнейших и богатейших южных воеводства — Киевское, Волынское и Подольское.
Польша сумела присвоить не только часть территории ВКЛ, но и историю пребывания этого княжества в Речи Посполитой. Во многих исторических источниках, посвященных этому государству, литовцы просто отсутствуют. Все знаковые фигуры Речи, имевшие литовское, белорусское или украинское происхождение, преподносятся как поляки. Присвоенным оказался даже девиз «От моря до моря». Между тем известно, что именно земли ВКЛ обеспечили Польше в рамках Речи Посполитой выход к Балтийскому и Черному морям.
Не вызывает сомнений, что Московская Русь для большинства православных литвинов оказалась более приемлема, так как была близка им духовно. Да, и веротерпимость в Московской Руси была несравненно выше, нежели в Речи Посполитой. Хотя и тяжела была рука московских самодержцев, но она страшила меньше, нежели ничем не обузданная гордыня и религиозно-национальная нетерпимость польско-литовской шляхты. Видимо, это и решило победу Московской Руси, а затем Российской империи в противостоянии с Речью Посполитой.
РУССКО-ЛИТОВСКИЕ И ЛИТОВСКО-РУССКИЕ КНЯЗЬЯ
Уже говорилось, что возвышение ВКЛ во многом было обусловлено русскими православными мужами, в том числе и Рюриковичами, избравшими литовское княжество своей Отчизной. Так, документально подтверждено, что Великий гетман Литовский, имевший полномочия на уровне Великого князя Литовского, князь Константин Острожский (1460-1530) свою родословную вел от киевского князя Ярослава Мудрого, то есть был Рюриковичем.
Известность Острожский получил как полководец, выигравший 33 сражения, в том числе и известную битву против Московского войска под Оршей в сентябре 1514 года. В эпитафии на его смерть инок Киево-Печерского монастыря Афанасий Кальнофойский (1638 г.) называл Острожского «Русским Сципионом», хотя для России он был литвином.
Князь Острожский, как человек православный, был похоронен в главной православной святыне — Успенском соборе Киево-Печерского монастыря. Его сын, киевский воевода Константин Константинович, прослыл в Речи Посполитой защитником православия и был запечатлен на памятнике «Тысячелетие России».
Приведу еще один любопытный факт. В 1512 году Великое Московское княжество решило вернуть Смоленск, попавший в 1404 году под власть ВКЛ. Поход возглавил московский князь-воевода Даниил Щеня, взявший город в июле 1514 года. Чуть позднее, в сентябре, литовский князь Константин Острожский попытался вернуть Смоленск под Литву. Но неудачно. Вот такая ирония судьбы.
К этому следует добавить рассказ об известном литовском гетмане Яне Кароле Ходкевиче (1560-1621). Тот известен своими походами на Москву во времена Смуты и польско-литовского нашествия. Его предком был православный киевский боярин Ходка (Фёдор).
Внук Ходки Григорий Александрович Ходкевич (1505-1572), будучи Великим гетманом ВКЛ, в 1568 году устроил типографию при православном монастыре в местечке Заблудово. Там продолжили свою деятельность московские первопечатники Иван Фёдоров и Пётр Мстиславец. Ну, а правнук Ходки Ян Кароль Ходкевич запомнился уже как враг России.
Известно, что русско-православные корни имели княжеские роды, представители которых в течение столетий составляли правящую элиту Речи Посполитой. Это Вишневецкие, Огинские, Сапеги, Ходкевичи, Чарторыйские и графы Тышкевичи. Со временем они приняли католичество. Шляхетские вольности и блеск дворов ясновельможных панов оказались для них привлекательнее веры дедов.
Следует признать, что процесс обмена боярами был обоюдным. Могущество Руси Московской также прирастало благодаря знати ВКЛ, избравшей Москву в качестве новой Отчизны. Пример этому в XIII веке подал литовский нальшанский князь Довмонт. У него великий князь Миндовг прилюдно забрал жену. Довмонт не стерпел обиду и присоединился к заговору князей Товтивила и Тройната, в результате которого Миндовг в 1263 году был убит.
Опасаясь мести сына Миндовга Войшелка, Довмонт с вновь обретенной женой и 300 семьями ближайшего окружения в 1265 году направился в Псков. Там он крестился и принял православное имя Тимофей.
Псковское княжество в то время было форпостом российских земель и постоянно подвергалось набегам датчан и ливонских рыцарей. Военные таланты Довманта были замечены псковичами, и через год он был избран князем Псковским. Под его руководством псковичи успешно отражали набеги непрошенных гостей. Для защиты Пскова от вражеских нападений Довмонт укрепил его новой каменной стеной, которая до XVI века называлась Довмонтовой.
В энциклопедии Брокгауза и Ефрона отмечается, что «ни один князь не был так любим псковитянами, как Довмонт. Он был очень религиозен, судил народ право, не давал в обиду слабых, помогал бедным». После смерти Русская Церковь причислила Довмонта к лику святых. Его тело погребено в Троицком соборе Пскова. Там же хранятся его меч и одежда. Довмонт Псковский увековечен на памятнике «Тысячелетие России».
Помимо Довмонта, некоторые потомки литовского князя Ольгерда Гедиминовича и его братьев Нариманта Гедиминовича и Евнута Гедиминовича избрали своим Отечеством Великое княжество Московское. Их отъезд из ВКЛ был вызван политикой князя Витовта, который ради централизации государства стремился устранить удельных князей. Помимо этого, решение об отъезде определяло и то, что православную Московскую Русь Гедиминовичи не считали чуждой. Отношение к литовским князьям в Москве было более чем радушным.
