Верхнебаранчинский железоделательный завод и поселок при нем, основанные в 1806 году, по традиции должны были обзавестись собственной церковью. И обзавелись. Кто бывал на Плотинке, видел ее руины и по достоинству оценил умение наших предков выбирать красивые места под строительство своих храмов. История строительства церкви на Плотинке настолько характерна для нашей страны и такие известные на Урале горные деятели имели к этому отношение, что я решил рассказать эту историю, опираясь на факты из дела N 1253, фонда 43, хранящегося в Государственном архиве Свердловской области. Оно так и называется: «О постройке каменной церкви при Верхнебаранчинском заводе». Первый подшитый в нем документ датирован 30 июня 1839 года. Аркадий, архиепископ Пермский и Верхотурский, обращаясь к Главному начальнику горных заводов Уральского хребта, пишет: «Указом из Святейшего Правительствующего Синода от 10 октября 1832 года предписано: мнение Епархиального начальства копии положено: Верхотурского уезда в Верхнебаранчинском заводе, согласно желанию просителей, каменную церковь во имя Крестителя Господня Иоанна построить дозволить — как правильное и законное утвердить. К постройке церкви доселе не приступлено» Горное начальство, видимо, потребовало объяснения от Кушвинских командиров. 22 июля горный начальник Гороблагодатских горных заводов подполковник К. П. Галляховский, напомним, — первооткрыватель платины на Урале в 1824 году, шлет в Екатеринбург рапорт: «Каменную церковь при Верхнебаранчинском заводе предположено построить за счет казны, на что ассигновано от казны денег 17.361 рубль по ассигнации 1824 года, которые заводчанами и получены. Со времени утверждения сметы с 1828 года необходимо было неотлагательно первоначально строить некоторые фабричные строения. За всем тем приступили также к постройке церквей при Туринском, Баранчинском и Серебрянском заводах, которые уже в настоящее время постройкой приходят к окончанию. К постройке же церкви в Верхнебаранчинском заводе не было никакой возможности приступить, далее рукой самого Галляховского дописано, но ныне уже делаем кирпич».
Через два года, в июне 1841 архиепископ Аркадий пишет Галляховскому: «Благочинный Кушвинского завода священник Матвей Суворов донес мне, что к постройке в Верхнебаранчинском заводе церкви еще не приступлено. будет ли приступлено в настоящем году?» Константину Павловичу вновь пришлось отписываться перед Екатеринбургским начальником. 2 августа он докладывает в своем рапорте: «заготовление материалов продолжается. Архитектор Делюсто нашел в проекте церкви следующие недостатки:
1) Круглые выступы весьма трудны для правильной кладки каменной работы, когда и простой прямой линии каменщики не могут вывести с должной прямизной.
2) Пилястры по фасаду не украшают, а портят вид.
3) Окон слишком много, достаточно десяти.
4) Главный вход не отделен от церкви, а потому не имеется удобности для ходу на колокольню. И не имеет никакой кладовой.
5) Не означено на чертеже глубины фундамента и, следовательно, не видно: нужны сваи или нет.
6) Свод над срединой очень тонок, следовательно, и всю колокольню нужно немного возвысить.
7) Стены входа на колокольню очень тонки, нужно делать по углам выступы, кои будут полезны для прочности церкви.
8) Предполагаемый рисунок дурно начерчен.
9) Смета составлена не по урочному положению, а посему в материалах и работах много про пуску. Поэтому от 31 декабря 1840 года № 9370 рекомендовано Архитектору Делюсто сделать необходимые изменения в плане и смете и представить оныя, но г-н Архитектор Делюсто представил на постройку церкви совершенно новый чертеж и смету, исчислив на постройку эту сумму 45.059 рублей 49,5 копейки. Но как на постройку помянутой церкви ассигновано денег согласно сметы, составленной в 1819 году бывшим при Гороблагодатских заводах архитектором Петенкиным и утвержденной высшим Правительством, только 17 361 рубль 40 копеек, При том же нет надобности в новом плане.»
Через четыре месяца, в декабре 1841 года Галляховский вновь докладывает в Екатеринбург: «Архитектор Делюсто донес, что для кладки каменных круглых частей нужно иметь более искусства, чем прямых частей. И как сюда в заводы являются вольные только малосведущие каменщики, то на хорошую постройку оной церкви надеяться невозможно» Напомнил также о расхождении новой и старой смет. В конце января горному начальнику в Кушву ответ послал сам В. А. Глинка, генерал-лейтенант, Главный начальник горных заводов Уральского хребта. О нем интересно пишет в своих очерках Д. Н. Мамин-Сибиряк. «Я нахожу со своей стороны невозможным ходатайствовать перед высшим начальством о до ассигновании на постройку в Верхнебаранчинском заводе церкви 3127 рублей 43,5 копейки серебром, потому что правительство отпустило уже для сего 17361 рубль 40 копеек ассигнациями и сверх того пожертвовано разными лицами 4430 рублей 97 копеек ассигнациями. Что же при хозяйственной постройке означенной церкви хоть бы и по вновь составленному ныне плану могут произойти значительные сбережения. Кроме того, можно предположить, что на сооружение ее поступят еще новые пожертвования от частных лиц».
Прошло два с половиной года. В сентябре 1844 года Архиепископ Аркадий жалуется Глинке: «Церковь сия доселе не начата строением», хотя уже определен священник из выпускников семинарии. И снова Глинка заставляет оправдываться кушвинское начальство. В этом году им бьт уже полковник Фелькнер. Он писал: «Нынешним летом приступлено только к копке канав под бут, а каменщичьих работ не производилось по недостатку мастеровых, знающих хорошо это мастерство.» На постройку церкви требовал ось камня бутового — 60 куб. саженей, кирпича — 460 тысяч штук. А заготовлено было камня — 53 куб. сажени и кирпича — 125 тыс. штук. Сарай в Плотинке выдавал за сезон 30 тыс. штук кирпича. Требовалось построить еще один сарай, временный: «с отнесением на оный потребных до 90 рублей серебра в цену кирпича». Фелькнер попросил в Екатеринбурге: «10 лучших из мастеровых каменщиков для изучения здешних рабочих каменной кладке, которые не будут здесь задержаны более трех месяцев». В октябре 1844 года Глинка успокоил своим письмом Архиепископа Аркадия, что заставил начальника Гороблагодатских заводов «этот предмет иметь в особенном внимании». Имелась в виду стройка. Глинка распорядился найти в Екатеринбурге мастеровых каменщиков «лучших по искусству и поведению», чтобы послать их в Плотинку. В июне 1845 года наконец-то приступили к строительству. И сразу родился документ. «Свидетельство. 1845 года июня 10 дня в Верхнебаранчинском заводе начата постройка каменной церкви копанием канав, при этом оказалось, что место это состоит из камня и щебня и для добычи должно употреблять кайлы, ломы, клинья и балды, так что на кубическую сажень необходимо занимать по шесть человек вместо двух, назначенных сметою на обыкновенную землю. Выброшенную из канав землю по местным обстоятельствам должно откатывать за 25-саженное расстояние с уроком на кубическую сажень по одному человеку. Из предыдущего видно, что на кубическую сажень нужно по семь человек, а сметою назначено только по три человека. Следовательно, сметного назначения для выполнения работы по копке канав под церковь будет недостаточно, в чем и свидетельствуем: плотинный мастер Афанасий Сташков, еголичной просьбой руку приложил писарь Николай Папулов. Надзиратель. Смотритель завода, Управитель. Архитектор Делюсто».
Прошло еще три года. В апреле 1848 года горный начальник рапортовал в Екатеринбург: «Имею честь донести, что Верхнебаранчинская церковь в течении нынешнего лета клажею будет окончена, а к зиме покрыта. Так что к будущему 1849 году останется одна только внутренняя отделка» В декабре 1849 года Главный начальник горных заводов Уральского хребта получил из Министерства финансов, департамента горных и соляных дел письмо, в котором впервые в переписке всех участников названа дата старта этого долгостроя на Плотинке. «Для предоставления господину Министру по означенному предмету доклада… имеет в виду и соображению упомянутую прежде происходившую с 1817 года переписку на счет разрешения постройки сказанной церкви в 1817 году и назначения суммы. Но по давности времени от начала переписки более 30 лет таковой не открыто ни в делах департамента, ни в делах его архива, почему департамент встретил затруднение в представлении доклада насчет ассигнования суммы на утварь и прочее». Глинка запросил архив переписки в Кушве. В апреле 1850 года получил ответ: «Имею честь объяснить, что прежние план и смета, утвержденные Министром финансов в 1819 году, сюда возвращены не были, и копий с означенных сведений в делах не найдено. Возвращенный Вашим Превосходительством реестр об утвари и разных церковных вещах имею честь представить вместе с ныне исправленным реестром, по которому начисленную сумму 2380 руб. 30 копеек серебром покорнейше прошу Ваше Превосходительство испросить в ассигнование». Прошло еще чуть меньше двух лет. И на стол Владимира Андреевича Глинки лег рапорт от 9 февраля 1852 года: «Построенная вновь на Верхнебаранчинском заводе каменная церковь во имя Крестителя Господня Иоанна в 7 число настоящего февраля с разрешения Архиепископа Пермского и Верхотурского освящена благочинным Гороблагодатских церквей Протоиереем Суворовым».
Тридцать лет и три года строился храм. Никто и ничто не остановило заведенную в 1817 году чиновничью машину. А вскоре Верхнебаранчинский железоделательный завод был закрыт, как убыточный, и захирел приход. Октябрь его добил. Скоро сто шестьдесят шесть лет, как стоит, ныне полуразрушенная, церковь — немой укор забывчивым потомкам уральских мужиков, которые «кайлом, ломом, клином и балдой» по три человека на кубическую сажень вгрызались в берег красивейшего рукотворного озера, что-бы было куда принести им свои грешные души на исповедь.
26 июня 2004 года в поселке была возрождена община. Как вспоминает староста прихода Надежда Шинкаренко, целый год ушел на регистрацию — документы об этом был получены лишь в 2005-м году. И тогда началась кропотливая работа, сбор средств на восстановление храма. Пожертвования собираются очень медленно. В деревне 80 домов, половина жителей — дачники, другая половина — бабушки и дедушки. Начали думать о том, как возродить к жизни старинный Иоанно-Зачатьевский храм. Первоочередной задачей стала замена кровли. Дождевая вода стекает по стенам. Сырость накапливается в кирпичной кладке. А зимой накопленная влага превращается в лед, который разрывает стены, покрывая их трещинами. С каждым годом процесс разрушения все явственнее.
За минувшие годы, несмотря на отсутствие средств, все же сделаны первые шаги восстановительных работ: заложены зияющие проломы в стенах, через которые в помещение беспрепятственно заходили пасущиеся коровы и овцы. Готовы чугунные узорные решетки на окна. Пока их не устанавливают — прежде надо вставить рамы и стекла, чтобы ветер по храму не гулял.
