Чаепитие на каторге
Не в коем случае я не сторонник пенитенциарной системы, просто не первый раз натыкаюсь на то, что специфика работы с заключенными и условия их содержания до и после 1917 года – небо и земля.
Не так давно, в мемуарах Ариадны Тырковой, у которой был опыт заключения в тюрьме, прочитала, что даже революционеры знали, в царских тюрьмах никогда не пытали людей. Сегодня за полдня проглотила часть мемуаров социолога Питирима Сорокина (это пушка-бомба, а не воспоминания, поделюсь выжимками позже). И он, будучи эсером, тоже часто попадал в застенок. И вот ниже – пара любопытных цитат о его опыте пребывания в заключении. А на фото — жизнь политических заключенных в ссылке и на каторге, давно лежали, вот и для них пришло время.
“Короче говоря, политическое заключение оказалось далеко не так болезненно и пугающе, как я воображал. В последние свои часы шатающийся царский режим становился довольно гуманным. Фактически мы, политические заключенные, превратили тюрьму в безопасное место для хранения революционной литературы и за плату пересылали с охранниками на волю письма другим революционерам, свободно навещали друг друга в своих камерах и ежедневно беспрепятственно собирались для обсуждения политических, социальных и философских проблем….
Некоторые из их лучших работ были задуманы и выполнены вчерне в царских тюрьмах. В академических кругах тогдашней России бытовала фраза: «В тюрьму, что ли, сесть, там хоть спокойно поработаю». Мой опыт это вполне подтверждает….
Жандармы посадили меня в чистую и весьма комфортабельную камеру, если вообще тюремная камера может быть таковой. После обычных допросов я обвыкся и стал работать в тюрьме, насколько это было возможно. Из очень хорошей тюремной библиотеки я взял несколько книг, в том числе «Жизнь на Миссисипи» Марка Твена, которую не читал прежде. Я был покорен книгой моего любимого писателя и даже не представлял, что когда-нибудь в будущем стану жить на берегах этой реки (в Миннеаполисе) и увижу ее от истоков у озера Итаска (штат Миннесота) до устья в штате Луизиана.
Это заключение стало последним при царе. Во всех моих отсидках со мной обращались прилично и гуманно, чего не могу сказать о методах коммунистов, которые я испытал на себе несколькими годами позже. Их методы были действительно жестоки и негуманны. Они просто уничтожали всех подряд: и заключенных, и родственников, и друзей, и целые социальные группы, к которым они принадлежали. Царские тюрьмы можно назвать чистилищем в сравнении с адом коммунистических тюрем и лагерей”.
