Жизни царских офицеров и генералов, происходивших из одной культурной среды, воспитанных в одних патриотических идеалах, после 1917 года зачастую настолько круто менялись, что остаётся только удивляться перипетиям их судеб. Вместе с тем интересно сравнивать эти жизни с жизнями близких им людей, которые после революции 1917 года встали по другую от них сторону баррикад и были вынуждены подчас сражаться против своих же родственников. К сожалению, российская история ставя близких людей перед гражданским выбором – остаться ли приверженцем идеалов царской России и уехать в эмиграцию или же стать сторонником новой большевистской власти, — на долгие годы раскалывала семьи, превращая личные трагедии в символ общей большой трагедии всей страны…
Братья Алексей и Павел Игнатьевы принадлежали к старинному знатному графскому роду. Их дядя, генерал Николай Игнатьев, был известным дипломатом, русским послом в Константинополе, человеком, подписавшим Сан-Стефанский договор, положивший конец Русско-турецкой войне в 1877 году.
Алексей Алексеевич Игнатьев пошёл по семейной традиции на военно-дипломатическую службу. Был военным атташе в странах Дании, Швеции, Норвегии, с 1912 года – на дипслужбе во Франции.
Несмотря на то, что практически всё русское общество ожидало весьма скорейшей победы русского оружия в начавшейся Первой мировой войне, — война подзатянулась, перейдя из активной фазы в фазу позиционных боевых действий. Причины тому были разные, и не самой последней стояла нехватка боевых припасов.
На помощь русской военной промышленности пришёл француз Андре Ситроен (будущий крупный автопромышленник, в 10-е годы ХХ века он занимался оружейной индустрией). К 1915 году в районе набережной реки Жавель, на бывшем капустном поле (всего-то в паре километрах от Эйфелевой башни) Ситроен отстроил завод для конвейерного производства шрапнельных снарядов (калибр 75-ти миллиметров). Андре Ситроен не отказал и Алексею Игнатьеву с его «русским» военным заказом.
Для закупки французского оружия царским правительством Игнатьеву были выделены средства, выраженные в 225 миллионов франков золотом, и Игнатьев был единственным человеком, кто имел право распоряжаться государственным счетом России в «Банк де Франс». После революции 1917 года Игнатьев переводит эти деньги на свой личный счёт.
Революционные события и смута Гражданской войны в России поначалу никак не повлияли на Алексея Игнатьева: в равной степени он равнодушен как к большевикам, так и к белому движению. Однако чуть позже ему пришлось всё же определиться, — и не в пользу эмигрантского белого движения.
Белоэмигранты, рассчитывавшие на то, что царский генерал всю огромную по тем временам сумму денег пожертвует на борьбу с Красной Россией, были возмущены его позицией, выражавшейся в заявлении Игнатьева о том, что он знает один свой долг — перед Россией, даже если ее называют красной, а деньги передаст только представителю законной российской власти. И действительно, в 1924 году Алексей Игнатьев пришёл на приём к торговому представителю Советской России во Франции, Леониду Красину и предложил отдать деньги. Для себя он просил при этом возвращения ему русского гражданства и возможности вернуться в Россию.
Этот поступок Алексея Игнатьева получил всеобщее осуждение не только со стороны общества белых эмигрантов: от него отреклась его мать, Софья Сергеевна, а родной брат Павел даже стрелял в него – вот до чего доводил людей раскол во взглядах и убеждениях (справедливости ради, надо сказать, что братская любовь смогла позже растопить лёд в отношениях Алексея и Павла, и Павел перед смертью даже попрощался с братом)…
Судьба Павла Игнатьева до революции складывалась тоже довольно успешно в русле военной (а позже и разведывательной) деятельности.
Павел Игнатьев блестяще закончил Киевский лицей, учился в Петербургском университете (получив диплом лиценциата права). Военную службу проходил в гусарском полку, позже поступил в Академию Генерального штаба. Во время Первой мировой войны Павел Игнатьев возглавляет командование 2-м эскадроном лейб-гвардии гусарского полка и вместе с этим полком участвует во всей Восточно-Прусской кампании.
После серьёзного ранения в ногу Павел Игнатьев вынужден был покинуть ряды воевавшей армии и заняться вопросами разведывательной деятельности. Так, с 1915 года он работает в Париже в интересах русской разведки, позже становится начальником Русской миссии в Межсоюзническом бюро при военном министерстве Франции. После 1917 года Павел Игнатьев остаётся во Франции и поддерживает белоэмигрантское движения (которое, несмотря даже на выстрел в брата-предателя, воспринимает Павла очень холодно). Умер Павел Алексеевич Игнатьев в 1931 году.
Алексей Игнатьев же, герой-миллионер, вернувший целое состояние на Родину, смог вернуться в Россию в 1937 году. В СССР Игнатьев повторно получает звание генерал-майора (уже Красной Армии). Работает преподавателем в Военной Академии, занимается редакторской деятельностью в Воениздате, и по одной из легенд – именно Алексею Игнатьеву принадлежит идея возвращения в советскую армию погон…
Необычна судьба и у двух других братьев – братьев Свечиных, мужественных людей, закалённых духом ещё царской армии, однако, позже разошедшихся по руслам альтернативно-исторических русских дорог.
Свечины принадлежали старинному дворянскому роду. Михаил окончил 2-й Кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище, и был выпущен в чине корнета в лейб-гвардии Её Величества Кирасирский полк. Михаил Свечин до 1917 года последовательно продвигался от чина поручика до генерал-лейтенанта. После революции Михаил Свечин воюет в качестве шефа Сводной кавалерийской дивизии на Юго-Западном фронте, позже он становится командиром 1-го Кавалерийского корпуса.
В декабре 1917 года, переодевшись в солдатскую форму, Михаил Свечин прибывает к генералу Алексееву в Новочеркасск. Весной 1918 года Свечин участвует в Общедонском восстании, после занимает должности начальника штаба по обороне Новочеркасска и начальника штаба Южной оперативной группы Донской армии. Михаил Свечин участвовал на Парижской мирной конференции в составе дипломатической делегации от Донской республики. Окончательно покинуть Россию он был вынужден в марте 1920 года.
В эмиграции Михаил Свечин живёт сначала в Сербии, потом в Германии и окончательно оседает во Франции, в Ницце. Живя заграницей, Свечин не забывает о том, кто он, чтит русские традиции, — и участвует в деятельности правления «Общества взаимопомощи бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища». Также Свечин начальник подотдела местного отделения Русского Обще-Воинского Союза (РОВСа), в организации, объединявшей множество военных союзов и эмигрантских обществ. Занимался Свечин и писательской деятельностью – его военные очерки публиковались в эмигрантском журнале «Военная быль». Всю свою жизнь и деятельность Свечин описал в мемуарах «Записки старого генерала о былом».
Александр Свечин, как и его брат, тоже окончил 2-й Кадетский корпус, затем поступил в Михайловское артиллерийское училище. В 1903 году он заканчивает Николаевскую академию Генерального Штаба по 1-му разряду и остаётся служить при Генштабе.
Воевал в русско-японскую войну, в 1-ю Мировую он вступил командиром полка, позже – служил в крупных штабах, был офицером-вестовым при штабе Верховного Главноклмандующего, составлял сводки для Ставки о ходе боевых действий и операций.
Михаил Свечин принял большевиков не сразу: «До марта 1918 года я был враждебно настроен к Октябрьской революции. Но наступление немцев заставило меня остановить свой выбор на советской стороне», — так он пишет сам в своих мемуарах.
После вступления в Красную Армию, Свечин был назначен начальником Всероссийского главного штаба. Позже, Л. Троцкий оценив Александра Свечина как крупного военного специалиста царской армии, назначает его преподавателем Академии Генерального штаба Красной Армии.
До сих пор сложно оценить тот теоретический научный вклад, который внёс Александр Свечин в военную дисциплину. Более того, именно он с поразительной точностью предсказал весь ход грядущей Второй Мировой войны. Ещё в 30-е годы он писал, что первой жертвой гитлеровской агрессии будет Польша. Свечин утверждал, что Гитлер при нанесении удара будет руководствоваться не экономическими мотивами (в частности, выступит не по экономически развитым районам Украины), а политическими. Поэтому основной удар немецких войск придётся на полуаграрную Белоруссию – это наикратчайший путь к Москве.
Ещё одним примером поразительного предвидения Свечиным будущих военных действий был предложенный им план обороны Украины. План заключался в том, чтобы сдав практически без боя правобережную часть этой страны (и тем самым сохранить человеческую численность армии), — укрепиться на левом берегу, превратив Днепр в настоящий непроходимый танковый «ров» естественного происхождения.
Тем не менее, эти военно-стратегически «пророчества» не были услышаны военным командованием СССР, а по слухам, свечинская критика развёртывания военно-промышленной индустрии на Западе страны и вовсе раздражала Сталина. Неудивительно, что уже в начале 30-х годов над Александром Свечиным начинают сгущаться тучи: в 1930-м году его арестовывают по делу «Национального центра», однако, вскоре отпускают. В 1931 году его арестовывают уже по делу «Весны» (общее название репрессивн-карательных процессов против красноармейских офицеров, служивших ранее в царской армии) и дают 5 лет содержания в лагерях. Фортуна Свечину улыбается и на этот раз – через год его снова освобождают, и Александр Андреевич возвращается в Красную Армию.
С 1936 года Свечин на службе в Генеральном Штабе РККА, в качестве заведующего кафедры военной истории, но вскоре его снова арестовывают – за упоминание в собственной биографии о родном брате Михаиле. В ходе следствия Александр ни в чём не сознался, никого не оговорил. Этот арест становится роковым, — вскоре Александра Свечина расстреливают.
Как видно из рассказа об этих людях, назвать их жизнь счастливой можно вряд ли. При всей несхожести их судеб, единственное, что было общее у всех них – это огромная безмерная любовь к Родине, служению которой они отдали (вне зависимости от своих идеологических представлений) себя полностью.
Непросто сложилась судьба трёх братьев Махровых, выходцев из русской военной фамильной семьи. Пётр, Василий и Николай с самого детства видели себя в качестве военных.
Пётр Семёнович Махров окончил Московское военное училище и Николаевскую Академию Генерального штаба. Ещё только учась в Академии, Пётр по собственному желанию уезжает на фронт воевать с японцами – в 3-ю Манчжурскую армию. Перед началом 1-й Мировой войны Пётр Семёнович в должности начальника штаба 34-й дивизии. Командуя 13-м Сибирским стрелковым полком, отличился Махров в 1917 году в боях на рижском направлении, осенью этого же года (будучи уже генерал-майором) он вступает в должность генерал-квартирмейстера 12-й армии. За героизм, проявленный в войнах, был удостоен многих наград.
С началом Гражданской войны Пётр Махров вступает в Добровольческую армию, и активно ведёт борьбу с большевиками в составе Белой Армии. Основной сферой деятельности Махрова было управление военными сообщениями при армиях Деникина, Шкуро, Врангеля, в подчинении которых он был в разное время в период Гражданской войны. В 1920-м году Пётр Махров эмигрирует в Польшу, где занимается обустройством и защитой русских солдат, задержавшихся в Польше после подписания Рижского договора с Советской Россией. С 1925 года Махров оседает в Париже, где начинает новую для себя, полную трудностей и житейских препятствий жизнь обыкновенного эмигранта.
Наверное жизнь вдали от Родины, которую он как и всякий русский офицер, отдавшей её защите немало лет и здоровья, наложило некий отпечаток на Петра Махрова: его идейная позиция полного неприятия большевистской власти со временем трансформируется. Он начинает склоняться к идее взаимного сотрудничества эмигрантов с Советской Россией, поддерживает движение «Смены вех», много ездит с лекциями в защиту большевистской власти по Франции, а перед Второй Мировой войной выступает даже с предложением о создании эмигрантских русских батальонов, которые бы воевали с немецким агрессором. Естественно, для большинства людей эмигрантской среды обитания эта позиция Петра Махрова была неприемлемой, многие приняли его призывы к сотрудничеству с СССР за личное оскорбление, и до самой своей смерти в 1964 году Пётр Махров был, в общем-то, «белой вороной» среди эмигрантов.
Николай так же, как и брат, окончил военное училище и Николаевскую Академию Генерального штаба (по первому разряду). Николай тоже воевал — с 1915 года он числится старшим адъютантом в штабе 20-го корпуса. Николай Махров – один из тех счастливчиков, которые вышли из окружения в Августовских лесах в начале 1915 года (в ходе Мазурского сражения) под предводительством полковника В. Н. фон Дрейера. За время службы в царской армии Николай Семёнович прошёл путь от юнкера до генерал-майора Императорской армии.
В отличие от двух других своих братьев Николай благосклонно относился к событиям октября 1917 года, а в 1918 году и вовсе перешёл на сторону Красной Армии, и вскоре получает звание комбрига. Удивительное дело, но во время Гражданской войны дивизия Николая Махрова стояла под Царицыным напротив войсковых соединений, в которых несли боевую службу его братья.
Именно к этому периоду времени относится эпизод, описанный позже в мемуарах Петра Махрова. Однажды, во время недолгого перерыва в боях между белой и красной армиями, к Петру Семёновичу пришёл военный врач, который попал в плен к белогвардейцам с весточкой от Николая Семёновича. «Николай Семёнович просил передать вам, что он …очень страдает, не имея возможности перейти на сторону белых… Он командует бригадой в 28-й стрелковой дивизии, которая действует на севере под Царицыном против армии генерала Врангеля. В одном из последних боев я предупредил Николая Семеновича, что решил перейти на сторону белых. Вот он к дал мне поручение передать вам и вашему брату Василию Семеновичу свой привет и сказать, что он сам перейти не может, так как жена Наталья Даниловна и дочь Тамара объявлены заложницами… Им пользуются как военным «спецом», и к нему приставлен комиссар, который следит за каждым его шагом», — такова была суть весточки вкратце.
Вообще, Никодай Махров тяжело переживал вынужденную разлуку с братьями. Об этом говорит хотя бы тот факт, что уже в мирное время, в 20-е и 30-е годы он ухитрялся через Международный Красный Крест отправлять письма братьям, что по тем временам в СССР было довольно небезопасно.
Василий Семёнович Махров – тоже выходец из царской русской армии и от монархических идеалов после революции не отказался, воюя с большевиками в рядах знаменитой Дроздовской дивизии, действовавшей на Кубани. После разгрома белых войск Василий вынужден был эмигрировать и остаток жизни прожил в Тунисе.
