«БАЛ НА МАСЛЕНИЦУ»
На масленицу в конце января 1914 года графиня Мария Эдуардовна Клейнмихель, урождённая графиня Келлер (1846, Киев-1931, Париж) устроила в своем особняке для своих племянниц (графини Марии Владимировны, в замужестве Эттер (1872-1951) и графини Веры Владимировны, в первом браке княгини Орбелиани, во втором браке Шебеко (1877-1948, Париж) грандиозный костюмированный бал-маскарад для трехсот персон, ставший событием в большом петербургском свете.
Графиня Мария Эдуардовна вспоминала:
«1914 год моя невестка, графиня Клейнмихель (жена брата мужа графиня Екатерина Михайловна Клейнмихель, урождённая княжна Мещерская (1843-1925, Париж) — прим. моё) провела в Петербурге, чтобы ввести в свет своих дочерей. В честь моих племянниц я устроила у себя костюмированный вечер, который стал происшествием в петербургском большом свете. Александр Половцов (русский промышленник, государственный и общественный деятель, сенатор — прим. моё) вызвался мне помочь и внес, как и в каждое дело, за которое он брался, много умения, энергии и такта в устройство этого вечера».
Дизайнерское решение бала выполнил сам Лев Бакст. Украшением бала стали роскошные восточные костюмы участников и шествие из «Тысячи и одной ночи». Бал стал одним из наиболее известных, в том числе и из-за своего художественного оформления, для которого Бакст выполнил несколько эскизов костюмов. Возможно, ему также принадлежала и общая идея бала или что он, по крайней мере, давал рекомендации по устройству его художественной части.
Среди гостей были Великие Княгини Ольга Александровна, Мария Павловна-старшая, Виктория Федоровна, Великие Князья Кирилл Владимирович и Борис Владимирович, принц Пётр Александрович Ольденбургский, известные петербургские красавицы княгиня Oльга Kонстантиновна Орлова и Елена Павловна Олив, жена британского посла Бьюкенена леди Джорджина с дочерью Мэриэл и другие знаменитисти.
Графиня Клейнмихель писала:
«Из мужчин были принц Людвиг Батенберг, несколько молодых секретарей английского посольства, офицеры Кавалергардского и Конного гвардейских полков, много красивой молодежи, ныне уже погибшей то в Карпатах, то на литовских равнинах, то жертвой озверевших солдат»
Так, например, княгиня Ольга Валериановна Палей на этом балу с удивлением услышала от многих, что её сын здесь — самый привлекательный, что он похож на «очаровательного принца, о котором мечтают девушки в волшебных сказках».
Описания этого бала опубликовали едва ли не все крупные газеты и журналы «светской жизни». Вот лишь некоторые из отзывов:
«…Этот сказочный праздник останется надолго в памяти у всех. Своею фантастичностью, художественностью затейливых выдумок он обличал редкий артистический вкус его устроителей, желавших победить шаблон и тусклость современных мод. Некоторые из дам были в декадентских костюмах. Наряду с разрисованными плечами и оригинальным стилем Бакста, можно было любоваться венецианской пышностью и негою восточных красок» (Mister Perm, 1914).
Сам порядок бала следовал уже заведенному образцу, один в один напоминавшему знаменитые дивертисменты балетов Мариуса Петипа: его открывало общее костюмированное шествие, затем следовали специально поставленные характерные танцы, в которых участвовали избранные лица из приглашенных, заранее готовившие свои выступления.
Бал у графини Клейнмихель современники назвали «восточным», так же называлось и шествие, а в числе танцев были: восточная кадриль, чардаш, египетский, кавказские танцы, менуэт и гопак, или малороссийская кадриль.
Но кроме программы, включавшей необычные танцы, всеобщее внимание привлекали главным образом фантастические костюмы, исполненные по эскизам Бакста и, в ряде случаев, под его непосредственным руководством.
Поскольку главная идея бала была показать роскошь Востока, то и костюмы были ей под стать.
«Очень стилен был египетский костюм Марианны Эриковны Дерфельден, урождённой Пистолькорс, в стиле Бакста», — отмечали газетные хроникеры (Mister Perm, 1914).
Они же особо выделяли красные фраки самого художника и князя Владимира Николаевича Аргутинского-Долгорукова.
По эскизам Бакста было выполнено несколько костюмов для этого бала. Описания этих костюмов сохранились в той же газетной хронике:
«Исключительный по великолепию и по оригинальности костюм из бархата и шелка pur Bakst style г-жи Елена Павловна Олив из сочетаний черно-синего бархата, отделанного крупнейшими сапфирами и необыкновенными изумрудами, зеленого шелка, расписанных серебряными орнаментами. Вся прическа из синих волос цвета кобальта, отделанная пышными страусовыми перьями зеленого, лилового и синего цвета, с серебряной подвязкой, засыпанной настоящим жемчугом и драгоценностями. Нежно-синие локоны обрамляли лицо в стиле мадам Рекамье, длинные зеленые перчатки, цвета веронез с бриллиантовой ящерицей, ползущей по перчатке. На верхней части руки написаны Бакстом две зеленые розы. Все платье буквально залито бриллиантами и изумрудами, сверкавшими на разрезе синего бархатного волана, из-под которого видна очень широкая серебряная юбка. Туалет дополняли серебряные башмачки с talon Bakst, украшенные бриллиантами, и зеленые шелковые чулки» (Mister Perm, 1914).
По эскизу Бакста также был сшит и костюм для Светлейшей княгини Натальи Петровны Горчаковой, которая была
«в оригинальном серебряном с белым индийском костюме… с вставками из золота и серебра, изображающими горельефные арабские орнаменты, широко вырезанный корсаж отделан синим бархатом blue person с оригинальными наплечниками из лебяжьего пуха, на голове индийская чалма ослепительно белая и легкая с белыми токами и эспри, жемчугом и бриллиантами, обрамлявшими лицо по-восточному. Изумруды, сапфиры и серебряные кисти и бульонэ также по Баксту дополняли сказочное впечатление этого оригинального костюма»,
и платье жены известного миллионера-сахарозаводчика Веры Андреевны Харитоненко:
«Г-жа Харитоненко была в персидском костюме XV века из черного бархата с зеленым, с золотыми панталонами и широким золотым поясом. Высокий белый тюрбан и выпускные белые рукава плиссе дополняли характер этого очень строгого по стилю костюма, сделанного в Париже у Пуаре по рисунку Бакста» (Mister Perm 1914).
Самой известной заказчицей Бакста была княгиня Oльга Kонстантиновна Орлова:
«Для княгини O. K. Орловой художник Л. С. Бакст сделал рисунок замечательного туалета из сочетаний ярко-красною бархата rouge capucine с оксидированным серебром в фантастическом индийско-арабском стиле avec dec incidents modernizes, с трепом и восточными панталонами. Весь орнамент и детали, сочиненные художником, расписаны по его указаниям Пуаре в Париже. На голове — высокий тюрбан из серого с серебряным муслином ге-hausse, завитыми петушиными перьями цвета «капюсин» и серебряными эспри. На ногах — расшитые серебром восточные туфли. Все платье отделано бульонэ в стиле, введенном Бакстом в Париже. На корсаже подвес из замечательных бриллиантов. Вокруг шеи и тюрбана красовались нити крупного жемчуга, обрамлявшего лицо a I’oriental» (Mister Penn, 1914).
Графиня вспоминает в своих мемуарах «Из потонувшего мира»:
«Была устроена кадриль, в которой участвовали мои племянницы и молодая княжна Ольга Михайловна Кантакузен, внучка Великого Князя Николая Николаевича-старшего (Верховного главнокомандующего в Русско-турецкую кампанию 1877–1878 гг.). Затем ими же был исполнен классический менуэт под прелестную музыку Моцарта. Известная своим умением танцевать Марианна фон Дерфельден, дочь графини Палей, исполнила «египетский танец» с лейтенантом Владимиром Лазаревым. Баронесса Врангель и ее подруга m-lle Охотникова, сестра красивой графини Игнатьевой, ныне супруги генерала Половцова, танцевала имевший огромный успех венгерский танец, ее партнерами были граф Роман Потони и Жак дес Лалайг. Князь Константин Багратион, зять Великого Князя Константина Константиновича, исполнял кавказские танцы, а княжна Кочубей и брат ее Виктор, граф Мусин-Пушкин и Григорий Шебеко танцевали малороссийскую кадриль. Наконец, Великая Княгиня Виктория Федоровна, супруга Великого Князя Кирилла Владимировича, вместе с Великим Князем Борисом Владимировичем стала во главе восточной кадрили. Всех красивейших, изящнейших женщин Петербурга Великая Княгиня просила принять участие в этом танце. Среди них назову княгиню Ольгу Орлову, графиню Майю Кутузову, мисс Муриель Бьюкенен, княгиню Наталию Горчакову, миссис Джаспер Ридлей (дочь нашего посла в Париже графа Бенкендорфа) и многих других».
«Было много очень красивых костюмов «по Баксту», и общие их силуэты были строго античны. В общем это был небывалый бал по красоте и оригинальности костюмов. Он не был балом пестрых париков, а скорее замечательных костюмов», — таков был вывод светского хроникера (Mister Penn, 1914).
Графиня Клейнмихель вспоминала:
«Приглашений на этот бал очень доискивались. Я разослала более 300 приглашений — большее количество гостей не вместилось бы в моих залах, но ввиду того что по русскому обычаю каждый ждет ужина и каждый должен иметь свое место, то в этом смысле и кухня моя не могла бы удовлетворить большее количество приглашенных. Меня засыпали просьбами. Интерес, возбужденный царской кадрилью, был чрезвычаен. Но так как я, при всем моем желании, не была в силах раздвинуть стены моего помещения, я не могла удовлетворить желания всех. Каждый оставлявший у меня свою визитную карточку рассчитывал на приглашение и, не получив такового, становился моим врагом. Кроме того, по крайней мере, 100 человек просили через знакомых допустить их в качестве зрителей на лестницу, посмотреть царскую кадриль. Не хотели понимать, что это было для меня совершенно невозможным, и такая толпа людей нарушила бы красоту этого вечера».
Бал омрачился одним событием. Графиня отказала в приглашении известному «светскому льву» и скандалисту Павлу Владимировичу Родзянко, брату председателя Государственной Думы. Она опасалась, что Родзянко рвется на бал, чтобы оскорбить князя Константина Багратиона, с которым у него уже были столкновения, либо просто устроит скандал, пребывая в обычном для него полупьяном состоянии.
Из мемуаров графини:
«Произошел случай, казавшийся тогда незначительным, но имевший для меня трагические последствия и едва не стоивший мне жизни. Каждый знал в Петербурге Павла Владимировича Родзянко, брата председателя Государственной Думы. Он был женат на княгине Марии Голицыной, умной и доброй женщине, бывшей с юности подругой моей, сестры моей и брата. У Родзянко было пять сыновей; один из них был моряк, двое других — талантливыми кавалерийскими генералами и двое младших — офицерами; единственная дочь княгини Маруся Трубецкая была очень дружна с моей второй дочерью. Этот Павел Родзянко был видный мужчина, бывший кавалергард, всегда находившийся навеселе. Он был известен своими скандалами во всех ресторанах. Это был настоящий самодур. Он вел процесс со своей женой, бывшей ему преданнейшей супругой, процесс, имевший денежную подкладку. Он публично оскорблял своих сыновей, рыцарски державших сторону матери. Сыновья были совершенно беззащитны перед ним и должны были молча переносить все его оскорбления. Наконец, суд чести Кавалергардского полка был вынужден закрыть Павлу Родзянке вход в военное собрание. У него было также столкновение с павшим на войне князем Багратионом. Багратион вызвал Родзянко на дуэль, и Родзянко попросил графа Фредерикса довести об этом до сведения Государя и получить от него разрешение на этот поединок. Граф Фредерикс, смеясь, говорил нам в тот же день, что он сказал Родзянко: «Ввиду того что Вы лично вызваны на поединок, Вы должны самостоятельно решить — как велит Вам ваша совесть в данном случае поступить. Но обращаться через министра двора с официальной просьбой к царю по меньшей мере странно». И дуэль не состоялась.
Со всех сторон мне сообщали, что Родзянко повсюду говорит, что он хочет воспользоваться моим костюмированным балом для того, чтобы сыновья его принимали участие в кадрили, а также чтобы иметь возможность публично оскорбить Багратиона. При этих условиях, зная, что он способен на самые невероятные вещи, я решила не допустить его на мой вечер, тем более, что ко мне взволнованно прибыла Олимпиада Андреевна, секретарь одного благотворительного учреждения, и сообщила, что Родзянко в то же утро, входя в зал комитета благотворительного общества имени Св. Сергия, членом которого и я состояла, в резких выражениях поклялся перед всем комитетом, что он рано или поздно мне отомстит и заставит меня проливать кровавые слезы, если я посмею его оскорбить, не прислав ему приглашения или вычеркнув его имя из списка приглашенных.
Олимпиада Андреевна заплакала при мысли, что меня ожидает, так как она была большого мнения о сильных связях Родзянко. В тот же день живущий в моем доме князь Куракин хлопотал у меня за Родзянко. Я объяснила ему причину моего отказа, и Куракин сказал мне в присутствии своей жены: «Берегитесь, он грозит Вам большим скандалом, если Вы его не пригласите». «Теперь или позже, — ответила я, — он мне сделает скандал, но я предпочитаю его именно теперь не иметь. Из двух зол я выбираю наименьшее». Вечер мой прошел без малейших неприятностей… Несколько дней спустя я покинула Петербург, уехала в Рим и не думала больше о Родзянко. Все это происходило в последних числах января 1914 года».
Павел Владимирович затаил обиду и отомстил графине довольно оригинальным способом. После начала Первой Мировой войны, 19 июля 1914 года, к графине на Каменный остров прибыл корреспондент «Русского Слова» — Руманов. Он сообщил, что Родзянко обзвонил редакции всех петербургских газет и сообщил, что графиня Клейнмихель арестована и повешена за то, что она передала в Берлин «в коробке от шоколада» план мобилизации русской армии.
По городу сразу же поползли невероятные слухи. Некий жандармский полковник рассказывал, что он присутствовал на казни графини, которую повесили вместе с ненавидимым многими генералом Драчевским, причем графиня очень храбро умирала, а генерал просил пощады и дрожал от страха.
На следующее утро об этом сообщалось во многих газетах. Мария Эдуардовна отправилась в Зимний дворец и присутствовала, когда царь произносил перед народом свою речь об объявлении войны. Графиня вспоминает: «Проходя мимо меня, Государь подал мне руку. Итак — нельзя было уже сомневаться, что я жива и здорова. Случайно приблизилась я к помощнику Фредерикса, генералу Максимовичу. … Когда он меня увидел, он сделал такое изумленное лицо, будто перед ним стояло привидение, и сказал мне: «Профессор только что мне рассказывал, что вас вчера повесили» .
Через день она встретила в ресторане Кюба в кругу своих друзей самого Родзянко, как раз в момент рассказа о повешении. Увидев графиню, тот изменился в лице и исчез.
Масленичный бал-маскарад графини Марии Эдуардовны Клейнмихель имел такой успех, что уже на следующий день был повторен супругой Великого Князя Владимира Александровича — Великой Княгиней Марией Павловной-старшей.
