12 марта 1925 года мир лишился талантливого сатирика — Аркадия Аверченко. Он умер в Пражской городской больнице, не дожив двух недель до 45 лет. Аркадий Тимофеевич не сумел выполнить собственное завещание: «…не смотрите на мир так, будто он — неловкий слуга, не сумевший услужить вам, и поэтому достойный презрения и проклятий! Используйте его получше и умирайте попозже». Впрочем, Аверченко не сумел выполнить только последний пункт – насчёт долгой жизни. А вот в остальных преуспел: редактировал суперпопулярные московские сатирические журналы «Сатирикон» (1908-1913) и «Новый Сатирикон» (1913-1918), один за другим выпускал сборники рассказов, снимался в кино, хорошо зарабатывал, заслужил звание «короля смеха».
Еще в 1906 году Аверченко получил травму левого глаза, он у него перестал видеть и хранил неподвижность. Добавим, что и правым глазом Аверченко видел очень плохо — из-за сильной близорукости он не получил даже начального образования. Так что блестящая литературная карьера полуслепого человека была плодом его невероятной силы духа и воли.
Аверченко отличался мягким характером, повторял: «Я кисель, никакой бритвой меня не разрежешь». В «Сатириконе» он не любил редактировать чужие фельетоны: «Каждый сам за себя отвечает. Напишет несколько раз плохо, перестанем печатать». И авторы сами себя держали в узде. А для графоманов была рубрика «Почтовый ящик «Сатирикона», где передразнивали фразы из их опусов, не называя имен. Одна дразнилка вошла в историю: «Вы пишете в рассказе: «Она схватила ему за руку и неоднократно спросила: где ты девал деньги?». Фразу «Она схватила ему за руку…» дважды цитировали братья Стругацкие.
Однажды Аверченко обещал бутылку шампанского тому, кто подберет самую удачную рифму к его фамилии. Писатель Лев Никулин набросал: «Ты поди уверь щенка,/ Что мешает он Аверченко». Маяковский в стихотворении «Пустяк у Оки» предложил другой вариант: «А там, где кончается звёздочки точка,/ месяц улыбается и заверчен, как/ будто на небе строчка/ из Аверченко…». А другой автор, Василий Князев, однажды утром сходил к редактору за гонораром, но Аверченко его не принял. Князев написал: «Крючок приверчен ко/ Двери. Дверь заперта. Чудесно!/ Твори, Аверченко,/ Твори!/ Бумага бессловесна».
Прозу Аверченко любила семья императора Николая II. 3 февраля 1916 года императрица писала мужу, что дочери читали вслух «рассказы Аверченко о детях». 7 мая 1918 года Николай II записал в дневнике: «Вчера начал читать вслух книгу Аверченко «Синее с золотом».
В 1920 году Аверченко выпустил в белом Севастополе сборник рассказов «Дюжина ножей в спину революции». Его герои с грустью вспоминают утерянную старую Россию. Через год книга была переиздана в Париже, и на нее откликнулся в газете «Правда» (22 ноября 1921 года)… сам Ленин. Владимир Ильич назвал автора «озлобленным почти до умопомрачения белогвардейцем», однако саму книжку призвал «высокоталантливой».
Вспоминая этого замечательного «короля смеха», «рыцаря улыбки», «русского Марка Твена», #МосковскиеЗаписки предлагают прочесть его небольшой рассказ «Московское гостеприимство», впервые опубликованный в «Новом Сатириконе» в 1914 году:
— А! Кузьма Иваныч!.. Как раз к обеду попали… Садитесь. Что? Обедали? Вздор, вздор! И слушать не хочу. Рюмочку водки, балычку, а? Ни-ни! Не смейте отказываться… Вот чепуха… Еще раз пообедаете! Что? Нет-с я вас не пущу! Агафья! Спрячь его шапку. Парфен, усаживай его! Да куда ж вы? Держите! Ха-ха… Удрать хотел… Не-ет, брат… Рюмку водки ты выпьешь! Голову ему держите… вот так! Рраз!.. Ничего, ничего. На, вот, кулебякой закуси. Что? Ничего, что поперхнулся… Засовывайте ему в рот кулебяку. Где мадера? Лейте в рот мадеру! Да не рюмку! Стакан! Что? Не дышит? Ха-ха! Притворяется… Закинь ему голову, я зубровочки туда… Вот, так! Парфен! Балыка кусок ему. Да не весь балык суй, дурья голова. Видишь — рот разодрал… Не проходит? Ты вилкой, вилкой ему запихивай. Место очищай… Так. Теперь ухи вкатывай… Что? Из носу льется? Зажми нос! Осетрину всунул? Пропихивай вилкой! Портвейном заливай. Ха-ха. Не дышит? А ты вилкой пропихни. Что?.. Ну, возьми подлиннее что нибудь… Так… Приминай ее, приминай… Что? Неужто же не дышит? (Пауза) Ме-ертвый? Ах, ты ж оказия! С чего бы, кажется… Ну, как это говорится: царство ему небесное в селениях праведных… Упокой душу. Выпьем, Парфен, за новопредставленного!
