Александр АМФИТЕАТРОВ
Елки забываются, Пасху помнишь всю жизнь. Я помню все свои детские Пасхи, начиная с самой плачевной: в городе Мосальске, когда я горел в кори и горько ревел, что хочу со всеми в церковь, а А. И. Чупров и мать моя (его родная сестра), тоже чуть не ревя, доказывали мне, что я ошибаюсь, и Пасха уже давно прошла, и никакого праздника нет, и потому надо смирно лежать в постели, пить малину и потеть под семью одеялами.
Когда мне было шесть лет, я выучил наизусть пасхальные сцены «Фауста» Гете по переводу Павлова из растрепанного «Русского вестника» в зеленом переплете. До самого первого звона читал я их вслух отцу моему — в старом монастырском доме Мещовского духовного училища. Это было хорошо и красиво. Навсегда осталось, как Гейне сказал бы, расцветающим воспоминанием печального сердца.
Вообще Пасха — единственный праздник, романтическая красота которого переживает победу материалистического мировоззрения. Отблеск ее в душе, знающей этот праздник с детства, остается до конца дней поэтическою привычкою, почти потребностью. Чупров и Чехов, два позитивиста до мозга костей, оба москвичи, любили встречать пасхальную ночь в Кремле. Правда, и красота же — эта московская пасхальная ночь!
Из рассказа «Пасхальные памятки» (1930).
Иллюстрация: М. Гермашев (Бубело). Возвращение с заутрени.
Подготовка публикации: ©Зеленая лампа, 05.05.2024
