Академия художеств. История и современность.
Университетская набережная, д. 17.
Здание Императорской Академии художеств было построено в Петербурге по проекту зодчих Александра Кокоринова и Жана-Батиста-Мишеля Валлен-Деламота, оно поражает роскошной помпезностью и пропорциями. Есть легенда, что во время строительства здания были украдены средства, и из-за этого первый директор, Александр Кокоринов, повесился под крышей академии. До сих пор новичкам-первокурсникам принято показывать мастерскую, где все произошло, и даже «тот самый» крюк на потолке. А заодно пугать их тем, что плохим ученикам является дух несчастного директора.
Академия поражает своим великолепием. Огромный круглый вестибюль, откуда ведут две лестницы в музей, украшен колоннами. Студенты-архитекторы учатся здесь рисовать, постигая дисциплину «Основы перспективы». На мозаичном полу вестибюля выложены римские цифры MDCCLXIV в память о том, что 4 ноября 1764 года императрица Екатерина II издала «Устав Академии трех знатнейших художеств». Основатели вложили немалые средства в обустройство школы, граф Шувалов отдал свою коллекцию живописи.
Золотым веком академии было XIX столетие. Сюда принимали мальчиков 6 лет, они жили здесь же, упражняясь в рисунке по многу часов в день. Вначале гипсовые орнаменты и головы, потом гипсовые фигуры. Только тот, кто постигал эту науку, переходил в следующий класс. Старшие рисовали и писали живую натуру. В качестве композиций и дипломной работы выбирали сюжет, как правило, на библейскую или мифологическую тему. Золотых медалистов отправляли совершенствовать мастерство в Италию.
Но золотой век длился недолго. Бунт грянул в ноябре 1863-го, когда 14 лучших выпускников отказались писать картины на мифологическую тему и обратились к Совету академии с просьбой предоставить им право самостоятельно выбрать сюжет. Совет отказал. Лучшие выпускники в знак протеста покинули академию и создали «Санкт-Петербургскую артель художников». Но в итоге ветер перемен не миновал и Академию: наступал реализм, искусство не могло оставаться в стороне. Академия выстояла, преподаватели пошли на уступки, композиции и сюжеты теперь были жизненными…
После революции Академию, да еще «Императорскую», поспешили переименовать. Названия сменяли друг друга: ВХУТЕИН, ВХУТЕМАС, Институт пролетарского изобразительного искусства…
Самым страшным периодом для Академии стала «масловщина». Неистовый директор Маслов решил растоптать академическое искусство как пережиток прошлого. Пока литераторы сбрасывали Пушкина с корабля революции, в Академии разбивали гипсовые слепки, заказанные императрицей Екатериной, выбрасывали ценнейшие модели для анатомического рисования. Ведь теперь, после «Черного квадрата» Малевича, все это будет не нужно и даже вредно. Интересно, что в Институте пролетарского изобразительного искусства (так в то время называлась Академия художеств. — Прим. ред.) тогда преподавали великие Павел Филонов и Петров-Водкин. Архитекторов отселили — в Институт гражданских инженеров.
Но авангард был остановлен на бегу. Понятие «социалистический реализм» было закреплено в 1934-м на Первом съезде писателей как единственно верный метод. Еще раньше, 23 апреля 1932 года, вышло постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Началась борьба с художественными объединениями. Разогнали их быстро. Тяжелый каток соцреализма начал набирать скорость. Преподаватели-авангардисты покинули здание на берегу Невы…
Во время Великой Отечественной войны в подвалах здания Академии жили и умирали художники, здесь прошли последние дни великого Ивана Билибина. В 1944 году Академия художеств вернулась из эвакуации, начались занятия и в СХШ. Художник Александр Траугот помнит первый день учебы. Академия была холодной, часть здания повреждена бомбой. Учеников — сто человек — собрали в одном из классов, директор Владимир Горб сказал: «Я понимаю, вы многое пережили. Но вот возьмите Голландию XVII века. Там были войны, эпидемии, чума. А художники писали жизнерадостные натюрморты с фруктами»…
После войны Академию художеств официально перенесли в Москву. Там открылся Институт имени Сурикова. А в историческом здании в Ленинграде теперь был Институт имени Репина.
Конец 1940-х — начало 1950-х годов стали, наверное, самой мрачной эпохой в истории Академии художеств. Знаменитый исследователь западноевропейской живописи Михаил Герман поступил на искусствоведческий факультет в 1952-м. Вспоминает, что, когда пришел в деканат и объяснил, что хотел бы учить второй иностранный язык, ему ответили: «Вы же собираетесь заниматься русским искусством, зачем вам иностранные языки?» В качестве темы курсовой или дипломной работы можно было выбрать только русское или советское произведение. Это было, конечно, по умолчанию. Если кто-то собирался писать о западном художнике, такую тему мягко отклоняли». Это было время борьбы с космополитами. Зарубежное искусство изучали с той точки зрения, что оно уступало отечественному. На факультете нередко читали лекции безликие господа в одинаковых костюмах, но были и иные профессора. Те, что получили образование еще до революции, успели съездить в Европу и увидеть Флоренцию и Рим. «Владимир Францевич Левинсон-Лессинг был не столько храбр, сколько независим, обладал царственностью высшего знания, — вспоминает Михаил Герман. — Он оставался самим собой, читал лекции, не считаясь с программой, и не только бесконечно много знал, но и понимал. Росписям Сикстины он посвятил пятнадцать лекций. И когда я много позже увидел их в толпе туристов, мне они показались не такими гениальными, как на черно-белых слайдах в Академии художеств».
В Академии в те годы родилась поговорка: «ученье — тьма, неученье — свет». Искусствоведы слушали лекции в полной темноте, все сопровождалось демонстрацией слайдов. Почти до перестройки это были огромные черно-белые треснувшие стеклянные пластины. На них можно было увидеть и египетские пирамиды, и Парфенон, и итальянское Возрождение…
1990-е годы были очень сложными. Один за другим уходили великие художники, почти все — фронтовики, яркие, сильные, деятельные. Это легендарные Борис Угаров, который был одно время президентом академии, Юрий Непринцев, Виктор Орешников и, конечно, Евсей Моисеенко и Андрей Мыльников. Все они возглавляли персональные мастерские, куда студенты попадали только на третьем курсе. Больше всего хотели учиться у Мыльникова и Моисеенко. Их студии и методы конкурировали. Эти два колосса недолюбливали друг друга, но так, как принято в хороших советских фильмах, где все герои положительные. На скульптурном факультете царил Михаил Аникушин.
Когда великие ушли в мир иной, Академия осиротела. И в эти же годы распался Советский Союз, да и россиян, желающих поступить в Академию, стало значительно меньше. Ведь раньше академическое образование гарантировало достаток, а теперь — нет.
Если раньше в Академии почти не было девушек-студенток, то теперь их большинство. Мастерские, которыми руководили великие, возглавили их ученики. Появились и новшества. К примеру, открылась мастерская церковной живописи. Кроме того, теперь во дворе, где находится мастерская Моисеенко, появилась конюшня с лошадьми и пони. Студенты пишут их с натуры. Это — возвращение традиций, ведь до революции это и была мастерская батальной живописи профессора Рубо.
Традиционно самый высокий конкурс — на реставрационное отделение живописного факультета, открытое в 1971 году. Сюда каждый год принимают всего пять человек, конкурс — бешеный. Студенты учатся на подлинных произведениях искусства.
Выпускники Академии, известны во всем мире. Архитектор Сергей Чобан успешно проектирует и в России, и на Западе. Сергей Павленко стал придворным художником британского королевского двора. И это именно социалистический реализм помог сохранить школу, утраченную в Европе.
Академия пользуется популярностью у китайских студентов. Их становится все больше, а значит, и места нужно больше, чем раньше. Профессорам удалось отстоять анатомический класс, не отдать его под мастерскую. А на факультете графики случилось страшное. Сердцем факультета всегда были печатные мастерские, где стояли станки для офорта, линогравюры, резания бумаги. Тут всегда пахло кислотой, горела маленькая печка, суетились высококвалифицированные мастера-печатники. Теперь в этом помещении устроили экспериментальную мастерскую. Хотя зачем нужен эксперимент в академическом обучении, не ясно. А станки снесли в подвал…
Здание Академии выглядит плачевно и давно нуждается в ремонте. Недавно ректор Семен Михайловский добился того, что Академию художеств Петербурга, а точнее, Государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина перевели в ведение Министерства культуры. Появились деньги на реставрацию. Пока их хватит только на то, чтобы привести в порядок внутренние дворы здания. Но вот где найти дополнительные мастерские для студентов, похоже, пока неразрешимый вопрос…
Но за 260 лет Академия художеств не раз меняла свое название, сумела пережить самые разные потрясения и выстоять.
Зинаида Курбатова.
